Русалка

— Предназначение? О чем вы говорите?

— Ты рядом с ним лишь затем, чтобы в тот момент, когда он вернется на перепутье, он сделал правильный выбор и остался там. Там, где он обречен быть счастливым. Ему нельзя сюда! Здесь у него все плохо. И у него, и у многих других людей. Своим поступком он изменил жизнь и другим людям тоже, поверь. Те, с кем он в жизни сталкивался, тоже попали в это пространство. Его блажь, непозволительная блажь, повлияла на судьбы очень многих. И особенно его собственную. Ты не знаешь через что он прошел в этой линии жизни, ты ничего о нем не знаешь. Я рассказал ему, как получить второй шанс исправить ошибку, а ты должна помочь ему использовать этот шанс.

— Ну типа, он останется там, а я вернусь сюда и буду жить без него, да? Или здесь он тоже будет?

— Нет, все не так. Ты тоже останешься там, ведь этой линии жизни, в который ты сейчас — ее не будет. Будет только та, хорошая для Никиты. Но плохая для тебя. Если он выберет ее, вы оба там останетесь.

— Простите, но эти ваши истории не логичны. Вот вы говорите, а я противоречия вижу постоянно. То рассказываете, что душа в лучшей из возможных жизней воплощается, то я должна быть в той, где мне плохо, а Киту хорошо, хотя лучшая — это та, в которой я сейчас. И типа, одновременно две жизни не могут существовать. Где смысл??

— Не логично. — Согласился Игнат. — Но эта система не под нашу логику создавалась. И потом — душа порой выбирает страдания зачем-то. Просто улови суть. А суть в жертве, которую ты должна принести, чтобы он был счастлив. Способна ли ты на это?

— Нет, — честно ответила я. — Я не способна. Никаких жертв не будет. По одной простой причине — нам и так хорошо. Здесь и сейчас. Мы нашли друг друга.

— Сейчас, сегодня. А завтра? Завтра он умрет, потому что ты уснешь, потому что не сможешь следить за ним вечно, вытаскивая из петли, привязывая к кровати. Это его плохая жизнь, повторяю тебе! И в ней он не будет счастлив. А ты? Что будет с тобой, когда он погибнет?

Я вздрогнула. Какой же страшный человек! Откуда он знает эти подробности про кровать?! Мы не рассказывали этого даже Лене!

— Знаете, вы мне тоже не нравитесь. — Твердо сказала я. — Сейчас мы уйдем и забудем весь этот разговор. Вы не думайте, что Кит такой дурак, что повелся на ваши дешевые фокусы. Вы все-таки плохо его знаете.

Игнат вздохнул и покрутил свою пустую чашку. Я поняла, что он едва сдерживает раздражение.

— Катерина, ты марионетка, разменная монета в его судьбе. Только он один принимает решения. Только он. А ты… просто молись на него.

Поезд тащился среди каких-то солончаков. Я даже представить не могла, что в сутках езды от моего города, есть такие места. Безлюдные серые равнины, кое-где прорезаемые зеркалом воды. Я сидела на своей полке, поджав ноги и положив подбородок на колени. Смотрела в окно, на бесконечную эту серую землю, на очертания гор вдали. Прошло три дня с тех пор, как мы вышли из дома колдуна. Прошло три ночи — и я не спала ни одной. Поцелуи и его ласки давали мне силы, а потом мне давал силы страх. И так до самого утра, каждый день. Я могла уснуть лишь на рассвете. Кит говорил мне — не бойся, все прошло, я хочу жить. Он говорил мне — спи, спи, спи. Но этот жуткий Игнат посеял в моем сердце зерна страха. Я помнила его слова о том, что однажды я усну — и тогда Кит погибнет. Казалось, зло притаилось у меня за спиной, дышит мне в затылок и ждет чтобы я оступилась. Уснула. А потом…

Я спала с рассвета часов до трех, каждый день. В это время Кит не тревожил меня. Думаю, он был благодарен мне за то, что я охраняю его сон. Думаю, он и сам не верил в то, что все позади. Но об этом мы никогда не говорили. Так же, как и не говорили мы о разговоре с Игнатом. В первый день мы полушутливо перекинулись парой фраз насчет того, что все это было забавно, но бредово. Заверили друг друга, что не относимся серьезно к пророчествам Игната. И успокоились. А на следующий день Кит купил билеты на поезд тех мест, где жила его мать.

— Надо же проведать мать, как считаешь?

— Конечно! Отличная идея!

Сутки в пути. Еще половина — и будем на месте. Мы обманывали себя — насчет того, что все по-прежнему, ничего не изменилось. Мы закрылись каждый в своей раковине и в гнетущем напряжении замерли, ожидая чего-то. Было страшно признаться другому в этом ожидании. Будто пока мы молчим — все не правда, все обманка, иллюзия, легкий испуг. Но стоит облечь свои сомнения в слова, стоить раскрыться навстречу — и все это станет реальностью. Мы мало говорили в эти дни — именно потому, что боялись сказать лишнего. В основном шутили или подначивали друг друга, как раньше, до того, как стали близки. И я снова перестала смотреть Киту в глаза. Потому что меня перемалывала в фарш та боль, которую он не мог спрятать. И я не давала ему смотреть в мои — чтобы он не понял, что я все понимаю.

О чем я сейчас веду речь? Что именно пугало и терзало нас? Сложно сказать. В словах Игната, в том, что он нам поведал, было тайное послание между строк. О том, что с нашим миром что-то не правильно. И все временно для меня и для Кита. Мы в тупике. По ночам, глядя в потолок и прислушиваясь каждую секунду к дыханию Кита, я долго размышляла над тем, почему Игнат так сильно изменил нашу жизнь. Мне стало казаться, что нас загипнотизировали. Замылили глаза, так сказать. И мы перестали видеть жизнь такой, какая она была, а стали все воспринимать через призму его рассказов. Это было разумное объяснение. Однако оно ничуть не помогало сорвать с глаз мрачную пелену.

Кит был несчастен. Я чувствовала это. Игнат раскрыл мне глаза. Я пересмотрела многое из прошлого предположив, что он и правда все время был несчастен. И да — это было так. Что терзало его, откуда взялась эта боль? Что он пережил в прошлом? Это его вечная мрачность и грубость, о которых я помнила — все лишь следствие постоянного внутреннего напряжения. Отголосок какого-то отчаяния… почему? Почему?! Моя жизнь тоже была не сахар, в моей жизни случались поистине чудовищные вещи, но я не чувствовала, что они давят на меня. Что же с ним?

Лишь в те минуты, когда он прижимал меня к себе, я ощущала, как он расслабляется. И что-то темное покидает его. Он становится по-настоящему счастлив, когда целовал меня. И от этого мне хотелось плакать… Потому что — это не справедливо. Не справедливо! Почему я должна потерять его, если мы только и живем, когда рядом?! Почему…