Власти страны пошли еще дальше. В Австралии был законодательно запрещен или жестко ограничен оборот автоматического оружия (включая помповые дробовики вроде тех, что использовал Харрис в школе «Колумбайн»). Стволы, находящиеся на момент принятия закона на руках у населения, правительство выкупило — общее число выкупленного оружия составило 600 000 единиц. В результате этих действий число убийств, связанных с применением огнестрельного оружия, снизилось в стране на 60 %. Сторонники свободного оборота терпеть не могут эти цифры и пытаются их оспаривать, но, как говаривал Билл Клинтон, это не точка зрения. Это арифметика, дорогуша.
Должен сказать вот еще что: этот запрет может осуществиться только в одном случае — если его поддержат те самые борцы за неприкосновенность Второй поправки. Я уже слышу громкий смех аудитории и мнение, что раньше рак на горе свистнет и лошадь расправит крылья — но, черт возьми, я оптимист. Если достаточное количество тех, кто владеет оружием, поднимут свой голос и убедят НСА изменить точку зрения, результат может быть удивительным. Эти люди не монстры и не чудовища, они не могут вечно страдают расстройством личности имени Джеральда Форда, оплакивая жертв очередной стрельбы и одновременно отрицая роль, которую сыграла в ней очередная автоматическая винтовка.
Я изъял «Ярость» из публикации не потому, что того требовал закон — мой роман был защищен Первой поправкой[47], и никакой закон не мог заставить меня это сделать. Я изъял книгу из публикации потому, что, по моему суждению, из-за нее могли пострадать люди — а это уже вопрос ответственности. Огнестрельное оружие в этой стране по-прежнему остается чрезвычайно доступным для всевозможных безумцев — и так будет до тех пор, пока могущественные организации, выступающие в его защиту, не поступят схожим образом. Они должны признать свою ответственность и понять, наконец, что понятие ответственность довольно сильно отличается от понятия признание вины. Они должны сказать: «Мы поддерживаем эти меры не потому, что этого требует закон, а потому, что они разумны».
До тех пор, пока это не случится, массовые убийства будут происходить снова и снова. Мы опять увидим надпись ЭКСТРЕННОЕ СООБЩЕНИЕ на своих экранах; увидим размытое видео с бегущими в ужасе людьми, снятое на сотовый телефон; увидим плачущих родственников и вереницы катафалков. Мы увидим — еще, и еще, и еще раз — с какой легкостью любой придурок может обзавестись арсеналом оружия массового поражения.
Потому что именно так это и происходит.
Вскоре после того, как я закончил это эссе, пятнадцатилетний подросток в Нью-Мехико застрелил своих родителей, двух сестер (одной из которой было пять лет, а другой — год) и девятилетнего брата. Он собирался взять винтовку AR-15, найденную в домашнем шкафу, в ближайший универмаг «Уолмарт» и убивать людей до тех пор, пока, по его собственным словам, «не погибнет в перестрелке с полицейскими». От этой части плана друг его отговорил.
Каждый день в США от огнестрельных ранений погибает около восьмидесяти человек.
Кольцо
Однажды поздно вечером летом 1970 я перевернулся на бок и спросил лежащую рядом со мной девушку, хочет ли она выйти замуж.
— Мы поговорим об этом утром, — сказала она. — Сейчас мне надо поспать.
Утром она сказала, что женитьба — это не очень хорошая идея, а на самом деле, даже очень плохая, но она все равно согласна. Она была права: это была плохая идея. Молодая женщина Табита Спрюс еще не закончила обучение. Я выпустился, но не мог устроиться учителем. Я работал в промышленной прачечной, получая зарплату немногим превышавшую прожиточный минимум. У нас был кредит на обучение, никаких сбережений и никаких льгот. У меня было две пары нижнего белья, две пары джинсов, пара туфель, и проблемы с выпивкой. Мы помнили об этом, назначая дату: 2 января 1971 года.
Той осенью мы сели в автобус, идущий из Старого Города, где жила Табби, до Бангора, где находился известный ювелирный магазин Дейз. Мы попросили показать самый дешевый комплект из двух обручальных колец, который был в продаже. С великолепной профессиональной улыбкой, в которой не было ни капли снисхождения, продавец показал нам пару тонких золотых полосок за 15 долларов. Я достал бумажник, который тогда пристегивал байкерской цепочкой к шлевке джинсов, и заплатил за них. В автобусе по дороге домой я сказал: «Готов поспорить, они оставят зеленый след на наших пальцах».
Табби, всегда колкая на язык, ответила: «Надеюсь, мы проносим их достаточно долго, чтобы узнать это».
Десять недель спустя или около того, мы надели эти кольца друг другу на пальцы. Костюм, который я надел, был слишком велик для меня — я взял его взаймы у будущего шурина, — а моим галстуком гордился бы сам Джерри Гарсия[16]. Моя новоиспеченная жена была одета в голубой брючный костюм, несколько месяцев до этого служивший нарядом подружки невесты на свадьбе ее подруги. Она была великолепна и напугана до смерти. Мы поехали на свадебный прием (бутерброды с тунцом и содовая) на моей машине, стареющем Бьюике с дышащей на ладан коробкой передач. Я все время трогал большим пальцем кольцо на безымянном пальце левой руки.
Несколько лет спустя — три? пять? — когда Табби мыла посуду, ее кольцо соскользнуло с пальца и упало в сливное отверстие. Я вырвал заглушку слива, пытаясь найти его, но в темноте обнаружил лишь заколку. Кольцо исчезло. Тогда я уже мог купить вместо него новое, более изящное, но она все равно заливалась горькими слезами из-за потери первого настоящего кольца. Оно не стоило и восьми долларов — оно было бесценно.
Жизнь хорошо обошлась со мной в вопросе карьеры. Я написал бестселлеры и заработал миллионы долларов. Но я ни разу не снимал это дешевое кольцо с левой руки с того самого дня, как моя жена с дрожащими губами и руками и блестящими глазами надела его. Знаю, знаю, похоже на песню в стиле кантри. Но в жизни так часто и бывает. Кольцо служит напоминанием, как мы жили тогда: крошечная трехкомнатная квартирка, плохо работающая плита и шумящий холодильник, скрипящие половицы, дом с зимней осадкой, уличный шум по ночам и плакат над раковиной с надписью: ДРУГ МОЙ, У НАС СОВСЕМ НЕ ОСТАЛОСЬ СИЛ[17]. Кольцо заставляет задумываться о будущем, помнить, что у нас было (почти ничего) и какими мы были (чертовски хорошими ребятами). Не дает забыть, что цена вещи и ее ценность — не обязательно одно и то же.
Прошло уже 42 года, а зеленого следа все еще нет.
Банка с печеньем