— Усер, я хочу сказать тебе что-то важное, очень важное…
— Рад услышать любые твои слова, любимая!
Ты помнишь, я обещала Великому Хранителю, что мы назовём нашего сына Хору, во имя этого камня — подарка — бесценного подарка Хранителя?
— Да, я помню!
— Я уже знаю, я чувствую — Хору под моим сердцем!
— Я знаю, любимая! Ты спросишь, откуда? Когда Ка вернулось в моё тело, и я открыл глаза, первое, что я увидел, — соколиная пара, свившая гнездо на скале, которая стала частью восточной стены нашего собственного Великого Храма, хотя и просуществовал он очень недолго. Священный Свет озарил этих птиц, наделив Силой. Посмотри — вот и их гнездо. Видишь молодого сокола — это юная птица, он ещё не покидал гнезда — не умеет летать, его перья ещё совсем белые и похожие на пух. Но он уже больше своих родителей! Они были озарены Священным Светом, а птенец был зачат в то же самое мгновение, что и Хору. Рождение Богоравного — тем более, рождённого от двух Богоравных, так же, как и его зачатие — великое событие и для нашего и для Второго Мира. Тогда открываются Врата и Высший Свет — Маат проникает в наш мир. Он и озарил зачатого сокола — в какой-то мере — он и Хору будут братьями… Я знаю это! Ведь Богоравные рождают Богоравного уже не в первый раз. — Усер смутился, но Асет даже не заметила этого, слушая его и своё сердце. — Так было и с Анпу. В момент его зачатия был зачат шакал — да-да, тот самый, который никогда не покидает Анпу, на морде которого сразу же исцеляются шрамы от когтей храмового Ка-Ту, — Асет вспомнила их последнюю стычку и улыбнулась, — они стали как бы частью друг друга, шакал умён, как человек и бессмертен, а Анпу научился чувствовать в человеке любую болезнь, как шакалы чувствуют больное животное, а, поняв, он, наделённый Силой, научился лечить людей так как до него никто не мог — и травами, и Светом, и, даже вскрывая тело золотыми ножами, которые он делает сам. А этот сокол — он будет необычной птицей — он будет разумен, он будет огромен — видишь, он уже больше своих родителей, хотя всего пять дней назад я впервые услышал его писк. Когда через два дня я увидел молодого оперившегося птенца, много меньше своих родителей, но такими соколята становятся через месяц, я понял, что Хору — в тебе!
— И что в ответ подарит ему этот сокол? Безмерно острое зрение? Умение летать? — спросила Асет.
— Пока мы не знаем. Но пойми, что я хочу сказать тебе, смотри, как он растёт! Как быстро созрело яйцо и как быстро он вылупился! Точно так же было и с Анпу. Вероятно, в Богоравном, рождённом от двух Богоравных, намного больше чистого Света, по отношению к земному, чем в простых Богоравных, как мы с тобой. Я видел, как наша мать носила тебя — это продолжалось только два месяца, но Анпу родился через две недели. Когда ты пережила пять разливов Реки, ты была, как другие дети в десять-двенадцать лет, но Анпу стал таким уже в два года, а в пять лет возмужал, потому-то ты так легко и поверила в то, что сын твоей сестры — твой старший брат. Понимаешь, Асет, через семь дней ты родишь Хору. И я один не смогу принять его, нам понадобятся жрицы и Анпу, как великий целитель!
— Я поняла! — Асет почувствовала ещё большее счастье, — я пойду, сойду в воды Хапи и призову Себека, а он предупредит остальных!
Внезапно молодой Сокол попытался взлететь, да он и впрямь был крупной птицей, даже для сокола, вначале у него получилось воспарить, но, сделав первые взмахи крыльями, он стал хлопать ими беспорядочно и быстро снижаться. Сокол упал и сломал себе крыло, издав крик боли, он поволок раненое крыло по траве, затем коснулся его клювом, появился свет, и крыло стало здоровым. Сокол резво взмахнул крыльями, взлетел и сел на плечо Асет.
«Значит, это правда!» — воскликнула Асет — «Ты наделён силой, мой Сокол, брат моего Хору по единому Свету, сотворившему вас такими, как вы есть». Асет нежно гладила птенца, Сокол гортанно клокотал, выражая свою признательность, и сам ласкался в ответ, прижимаясь головкой к ладони.
«Все вы одинаковые, и Ка-Ту, и Шакал Анпу и ты, и, даже, огромный храмовый Себек. Вы все доступны Свету, и все любите человека, и в ваших сердцах не поселяется тьма. А люди… Люди ещё так и не научились смотреть на звёзды…» — Асет вспомнила рассказ Усера про древние времена.
Вдруг Сокол увидел своих родителей, вспорхнул с плеча Асет и полетел к гнезду. Асет проводила его взглядом и пошла к реке.
Она вошла в воды Хапи по колено, умылась, и приложила правую ладонь к поверхности воды.
— О, Великая Тетнут, ты есть Свет, напоивший все воды, и Реки, и малых рек, и морей, и Великих морей! Скажи Себеку, когда увидишь, что Асет зовёт его — пред ней, так же, по колено в воде предстала Тетнут, окутанная молочно-белым сиянием, тело которой покрывала шкура львицы, а голову обвивала кобра, делавшая стойку с раскрытым капюшоном на самом лбу:
— Конечно, передам, моя милая Асет! Только сам Себек не сможет прийти к тебе. Он пришлёт храмового себека — своего посланца, через него ты и передашь добрую для Обоих Миров весть. Ты найдёшь способ. Ты не по годам умна, даже для Богоравной, дитя моё!
Тетнут превратилась в прозрачную водяную статую, и исчезла, смешавшись с водами Хапи.
Асет долго ждала у Реки. Внезапно вода перед нею как будто вскипела, и на берегу появилась громадная морда старого храмового себека. Крокодил тёрся шершавой мордой о её ладонь, будто бы, извиняясь.
«Ну ладно… Значит у Себека очень важное дело, раз он прислал тебя. Подожди, подожди!» — Асет погладила рукой его морду, крокодил от удовольствия открыл пасть — «Да, ты, как дикарь, не протираешь зубы мелом и не полощешь на ночь отваром трав!» — улыбнулась Асет, — «сейчас я что-нибудь придумаю, как передать… Вот! Сиди спокойно!»
Асет отошла от воды, начертила на мокром песке квадрат, внутри которого написала письмо, с просьбой явиться к ней, так как скоро появится Богоравный младенец. С её руки сорвался шар света, вместо мокрого песка появилось круглое оплавленное пятно. Асет без труда отколола от пятна квадратную табличку из расплавленного песка. Она вернулась к крокодилу, попросила его приоткрыть пасть и, зажав табличку зубами, плыть в Маади, и передать её Себеку (если он там), Анпу, Ра-Мер-Анху или жрецу из Маади.
ebooksa