Он сам не знал, что собирался делать после того, как доберется, но войдя в квартиру, ответ сам его нашел. Домашний телефон разрывался от звонка, а кнопка голосовых сообщений мигала красным.
Джон снял трубку.
— Джон, это ты?! — Это был взволнованный голос Бобби.
— А кто еще может снять трубку у меня дома?
— Почему ты ушел? Я тут весь испереживался. Спускаюсь, а внизу никого, мог хотя бы предупредить.
— Мне просто стало скучно, и я думал, вы спите.
— Да какой там, наши биологические часы так громко тикали, что никто и глаз не сомкнул, вот мы и решили, что лучше надраться, чем бессонно валяться до утра, словно дети в кемпинге. А что у тебя с голосом?
Джон и не заметил, что его голос из-за сломанных ребер слегка изменился, плюс прибавилась одышка и нечто неуловимое, отражающее его боль по поводу сломанного меча, которая донимала чуть ли не больше физической.
— Да так, подрался тут с одним, ну он мне и накостылял.
Бобби выругался, но отчитывать нерадивого Охотника не стал, хотя Джон тут же сообразил, что тот решил это сделать при личной встрече:
— Так, сиди дома, я сейчас буду.
— Нарушаешь собственные предписания? — ухмыльнулся Джон, и это отдалось в ребра, заставив его скорчиться. Теперь, когда волшебный адреналин улетучился, организму начали чувствоваться все болезненные ощущения сторицей. От Бобби это явно не ускользнуло, но он снова промолчал.
— Мое предписание касается одиночных прогулок, а нас тут четверо. Все, хватит балаболить, мы выдвигаемся.
Когда Бобби бросил трубку, Джон прослушал голосовое сообщение, которое также оказалось от бармена с просьбой перезвонить. Кое-как сняв верхнюю одежду, Джон доковылял до ванной комнаты и задрал майку: весь левый бок представлял собой синюшно-фиолетовое пятно. Сломано не менее трех нижних ребер. Порез на руке не сильный и уже не кровоточил, а вот нога оказалась ранена довольно серьезно, и каждый шаг отдавался острой болью. Только взглянув в зеркало, Джон понял, что и с лицом у него не все в порядке: когда он падал после ударов по ребрам, асфальт добродушно подставил ему свое дружеское шершавое покрытие, оставив на физиономии у виска красноватый потертый след. Спина же вообще представляла из себя картину абстракциониста, у которого в самый разгар работы фонтаном забила кровь из артерии на шее. Всю пахнущую медью красную краску он кое-как смыл теплой водой, а ногу наскоро перевязал найденным в аптечке старым бинтом.
Зайдя на кухню, Джон налил себе обезболивающего безо льда и один за другим вылил в себя два стакана. Налив третий, побольше, он вернулся в комнату и осторожно уселся на диван. Бобби с компанией так его и застали, когда ворвались к нему минут через пятнадцать.
— А он сидит и пьет, — с порога забубнил Бобби. — Этим же ты мог заниматься и у меня в баре.
— Ну, знаешь, как говорят: в гостях хорошо…
— А на улице и по морде отхватить можно. Помолчи лучше.
Достав из принесенной переносной аптечке размером с чемодан все необходимое, Бобби сначала продезинфицировал ссадину на лице пропитанной спиртом или чем-то таким же пахнущим ваткой, потом неведомо чем обильно попшикал на порез на руке, снова что-то пробубнив, что Джон таки додумался промыть раны, хотя можно было и потщательней. Заметив, наконец, обмотанный на ноге бинт, уже пропитавшийся кровью, капающей на пол, он промолчал, но во взгляде читалось больше, чем можно выразить словами.
Закончив, Бобби спросил:
ebooksa