Вскоре мы полностью раздеты. Он медлит, и когда он готов, я раздвигаю ноги. Все в порядке, Борис. Я расставила ловушку и ты попался. Я могла бы даже чувствовать себя немного виноватой в этом. Ты более благороден, чем я думала. Я дышу глубоко и медленно. Я концентрирую свое внимание на моей «хара» и на его, в нескольких дюймах рядом. Я чувствую наши силы, похожие на сон и теплые, движущиеся. Вскоре я привожу его к завершению. Он ощущает это лишь как удовольствие, может быть, более опустошающее, чем обычно. Хотя когда все кончается…
— Ты сказала, что у тебя есть затруднения? — спрашивает он в том мужском великодушии, которое обычно забывается через несколько минут. — Если я могу что-нибудь сделать, у меня есть несколько свободных дней. Ты мне нравишься, Марьюшка.
— Это то, что я должна сделать сама. Во всяком случае, спасибо.
Я продолжаю в прежнем духе.
Позднее, когда я одеваюсь, он лежит и смотрит на меня.
— Я должно быть, старею, Марьюшка. Ты меня утомила. Я чувствую, что мог бы проспать целую неделю.
— Это похоже на правду. Неделя и ты снова будешь чувствовать себя отлично.
— Я не понимаю…
— Я думаю, ты слишком много работал. Эта конференция…
Он кивает.
— Ты, наверное, права. Ты действительно непричастна?…
— Я действительно непричастна.
— Хорошо.
Я мою чайник и чашки. Укладываю их в рюкзак.
— Будь так добр, Борис, дорогой, подвинься, пожалуйста. Мне очень скоро понадобится пончо.
— Конечно.
Он медленно поднимается и передает его мне. Начинает одеваться. Он тяжело дышит.
— Куда ты собираешься двинуться отсюда?
— Мишима-го, к следующему виду моей горы.
Он качает головой. Заканчивает одеваться и усаживается на землю, прислонившись к стволу. Находит свою фляжку и делает глоток.