— Кто-то ходит по палубе, — едва слышно прохрипел он.
Я схватился за карабин.
— К чему это? Оружие здесь не поможет. Нам лучше оставаться внизу. Ах, черт, — воскликнул он. — Там уже перестали стесняться!
Палуба гудела от быстрых тяжелых шагов. Можно было подумать, что там передвигается в разных направлениях множество людей, выполняющих какую-то работу.
— Я так и думал, — добавил Желлевин. Он криво ухмыльнулся. — Вот мы и стали рантье — там работают за нас.
Звуки на палубе стали более определенными. Скрипел штурвал; очевидно, выполнялся сложный маневр при встречном ветре.
— Они отдают паруса!
— Проклятье!
«Псалтырь» резко клюнул носом, затем дал сильный крен на правый борт.
— Мы идем галсом триборд. И это при таком ветре! — прокомментировал Желлевин. — Эти существа — настоящие чудовища, опьяненные жаждой крови и убийства, но они — прекрасные моряки. Не каждый известный яхтсмен Англии на яхте прошлогоднего выпуска осмелился бы идти так круто к ветру. И что же это доказывает? — спросил он с профессорским видом.
Я безнадежно махнул рукой, перестав понимать хоть что-нибудь.
— Это доказывает, что у нас имеется точное место назначения, и они хотят, чтобы мы обязательно прибыли туда.
Я подумал и сказал в свою очередь:
— И что это не демоны и не привидения, а такие же существа, как мы с вами.
— О, это, пожалуй, слишком смелое предположение.
— Я неточно выразился. Я просто имел в виду, что это материальные существа, располагающие лишь естественными силами.
— В этом, — холодно заметил Желлевин, — я никогда не сомневался.
Примерно в пять утра был выполнен еще один маневр, снова заставивший шхуну испытать сильную бортовую качку. Желлевин открыл иллюминатор: грязная заря едва просачивалась сквозь густую облачность.
Мы осторожно поднялись на палубу. Она была пустой и чистой.
Судно лежало в дрейфе.