– 20 лимонов! Ай, яй, яй! (Он брился последний раз в июне.)
Во-вторых, сама хозяйка ляпнула что-то несуразно-малое насчет оборотов в тресте.
Нэпман понял, что он находится в компании денежных младенцев, и решил поставить нас на место.
– Приходит ко мне в трест неизвестный человек, – начал он, поблескивая черными глазами, – и говорит: возьму у вас товару на 200 миллиардов. Плачу векселями. Позвольте, – отвечаю я, – вы – лицо частное… э… какая же гарантия, что ваши уважаемые векселя… А, пожалуйста, – отвечает тот. И вынул книжку своего текущего счета. И как вы думаете, – нэпман победоносно обвел глазами сидящих за столом, – сколько у него оказалось на казенном счету?
– 300 миллиардов? – крикнул поэт (этот проклятый санкюлот не держал в руках больше 50 лимонов).
– 800, – сказала хозяйка.
– 940, – робко пискнул я, убрав ноги под стол.
Нэпман артистически выждал паузу и сказал:
– Тридцать три триллиона.
Тут я упал в обморок и, что было дальше, не знаю.
Примечание для иностранцев: триллионом в московских трестах называют тысячу миллиардов. 33 триллиона пишут так:
33 000 000 000 000.
Опера Зимина. «Гугеноты». Совершенно такие же, как «Гугеноты» 1893 г., «Гугеноты» 1903 г., 1913 г., наконец, и 1923 г.!
Как раз с 1913 г. я и не видел этих «Гугенотов». Первое впечатление – ошалеваешь. Две витых зеленых колонны и бесконечное количество голубоватых ляжек в трико. Затем тенор начинает петь такое, что сразу мучительно хочется в буфет и:
– Гражданин услужающий, пива! («Человеков» в Москве еще нет.)
В ушах ляпает громовое «пиф-паф!!» Марселя, а в мозгу вопрос:
«Должно быть, это действительно прекрасно, ежели последние бурные годы не вытерли этих гугенотов вон из театра, окрашенного в какие-то жабьи тона».
Куда там вытерли! В партере, в ложах, в ярусах ни клочка места. Взоры сосредоточены на желтых сапогах Марселя. И Марсель, посылая партеру сердитые взгляды, угрожает:
Рокочущие низы.
Солисты, посинев под гримом, прорезывают гремящую массу хора и медных. Ползет занавес. Свет. Сразу хочется бутербродов и курить. Первое – невозможно, ибо для того, чтобы есть бутерброды, нужно зарабатывать миллиардов десять в месяц, второе – мыслимо.