— Что это? — удивленный взгляд скользнул по строчкам. — Письмо? Читать?
— Только не говори, что не умеешь, — огрызнулась Маша.
— Умею. Просто не приходилось читать чужие письма. Не так воспитан.
Антон взял листок, испещренный размашистым почерком, присел на стул и погрузился в чтение. С каждой строчкой его мимика менялась. Закончив, он положил письмо на стол и несколько минут, не мигая, смотрел на Машу. Она перестала рыдать, но по черным дорожкам туши на щеках все еще сползали слезы.
— Знаешь, — задумчиво протянул Антон, — то, что я сейчас скажу, покажется странным, но, возможно, эта информация многое изменит.
— Какая информация? — всхлипнула Маша. — Я чуть сына не потеряла, понимаешь? Этого не случилось сегодня, но обязательно произойдет потом! — нервы окончательно сдали. — Неужели ты не видел? Мой сын особенный, он остановил время. Он всегда умел им управлять! И не только им. Неужели этого недостаточно, чтобы понять — проклятье действительно существует?!
— Вполне достаточно. Видишь ли, есть одна история, которая всегда казалась мне бредом, но после письма я даже не знаю, что думать… В общем, прабабка моя была дочкой цыганского барона. Полюбила она деревенского парня, доверилась ему и забеременела. Он, как узнал про это, отказался и от нее, и от ребенка, сбежал из деревни. Для цыганки страшнее позора не придумать. Крепко она обиделась и прокляла отца своего ребенка, а заодно и весь его мужской род. Родила в положенный срок бабку мою и ушла из табора. А в тридцать два умерла. Считали, что по ней так обратка ударила. Если все это правда, и наши проклятия мистическим образом пересеклись, получается, что твоему сыну больше ничего не угрожает. Ведь он готов был пожертвовать собой ради меня.
Маша слушала Антона с открытым ртом. Она верила каждому его слову или очень хотела верить. В конце концов, все встало на свои места, и тут Машу осенило. Она говорила тихо, но было совершенно очевидно, что за внешним спокойствием скрывается ураган, который может стереть в порошок любого, вставшего на пути.
— То есть, это все — ты? Из-за тебя я сегодня почти потеряла Олега. Из-за тебя я могу упустить его снова. И… Из-за твоей родни я лишилась мужа!
Антон встал и, не оглядываясь, прошел в коридор. У двери громко сказал:
— Я понимаю, что ты сейчас ненавидишь весь мой род и тебе нужно время, чтобы принять и осознать все от и до. Но как будет просвет в твоей ненависти, поставь себя хоть на долю секунды на место молодой беременной цыганки, брошенной любимым мужчиной и обреченной на позор в собственной семье.
Дверь захлопнулась, а мягкий баритон все еще плыл по комнатам…
ГЛАВА XXI
Прошел месяц. Август продолжал нещадно жарить Москву, несмотря на местами желтеющие листья и приближающуюся осень. Полуголые красотки все еще форсили в нарядах, едва прикрывающих юные тела.
Инна оправилась от ранения и проводила дни в ожидании суда. Герман Шакалов отбывал срок в местах не столь отдаленных за финансовые махинации и соучастие в покушении на убийство.
Бизнес Антона Кронштейна не только выровнялся, но и стремительно пополз вверх. Видимо это произошло благодаря прессе, раздувшей историю до небывалых размеров и в каждом выпуске мусолившей роман главы «Олимпус» с собственной конкуренткой. И вроде бы все становилось на свои места, жизнь респектабельного мужчины возвращалась в свое русло, если бы не одно но… Воспоминания. Сколько не старался, Антон так и не смог запретить себе возвращаться мыслями к той ночи. «Тринадцатое июля» — выстукивал внезапно начавшийся дождь. «Тринадцатое июля» — неожиданно слышалось из динамика радио в машине. Тринадцатое июля показывали даже часы, которые Антон на днях забрал из ломбарда. Без них он не смог бы устроить Маше тот самый вечер в ресторане. Вечер, после которого его ждала волшебная ночь. Ночь тринадцатого июля.
— Стоп! — от неожиданной догадки Антон даже нажал на тормоз, и машина резко остановилась на дороге, едва не создав аварийную ситуацию. Выдохнув, Антон снова выжал газ и медленно посмотрел на ладонь.
— Что там Степановна говорила? Число тринадцать на протяжении жизни. С Машей мы встретились в парке тринадцатого июня, и было, если не ошибаюсь, около часа дня. То есть тринадцать часов. Часы отца в день его смерти остановились, а это было тринадцатое февраля. И Гера с Инной устроили похищение тринадцатого. То есть, наш с Машей секс тоже был тринадцатого. Не многовато ли совпадений?
На секунду Антон задумался, а потом резко вывернул руль и поехал в обратную сторону. Он должен ее увидеть. В голове мелькали обрывки из письма, вклинивались собственные воспоминания из детства с беременной женщиной, в слезах выбегающей от бабки. История с проклятием цыганского рода, со спасением жизни, слова Степановны о том, что его жизнь может оборваться — все это больше не казалось бредом. Если Степановна права, судьба должна поменяться, но только если он сумеет сделать тот самый шаг, не сглупить и не потерять единственную возможность.
Быстро, чтобы не передумать, он наговорил аудиосообщение, едва сдерживая волнение в голосе:
ebooksa