Город хороших господ

Пила я долго, не думая ни о чём, кроме этого самого неба и птиц. А ещё почему-то ласточка, она представлялась мне отчетливее всего. Тонкие крылья, белая грудка, красная мордочка. Вспомнила, как в детстве безудержно радовалась, увидев этих птиц под крышей, тянула Рию за руку, тыкала в гнездо и кричала: “к счастью, к счастью!”.

Хотелось бы мне и сейчас испытывать такой восторг...ну, или хотя бы найти ласточкино гнездо, чтобы в это самое счастье поверить.

Сделала последний глоток, плотно прижав губы к керамике, чтобы не проглотить чаинки. Заглянула в чашку.

Поначалу чаинки предстали хаотическим узором: то ли горы, то ли моря. А потом они стали якорем. Не знаю, почему, просто отчётливо увидела полумесяц и палку над ним с небольшим набалдашником. Вряд ли это был серп: штырь прямо по середине.

Поискала в интернете значение символа (никто не говорил, что ведьмы не могут пользоваться гуглом): “Якорь означает надежду, устойчивость, стабильность, спокойствие. Якорь, обвитый цепью, может также означать судно и мачту. ... В раннем христианском искусстве изображение якоря применялось как замаскированная форма креста, символа надежды. У народов с развитым мореплаванием якорь - символ надежности и удачи”.

 Уже неплохо, наравне с ласточкой.

Конечно, это могло быть случайное совпадение, но мне страшно хотелось верить, что это не так.

Даже…

Только когда я поверю, что случайностей не существует, они станут волшебной закономерностью.

Прилив вдохновения накрыл меня с головой: захотелось разложить карты таро (их у меня не было), погадать на рунах (их тоже не было), полетать на метле (Даша сказала, что невозможно, но хотелось страшно).

В общем, захотелось страшно заняться колдовством, хоть беги в “Джомбу”, кидайся к Двадцать на шею и выбивай шанс пользоваться волшебной палочкой.

Вернулась в комнату, поймала отражение в зеркале, которое висело на обратной стороне двери: большое, пыльное, невыразимо старое.

Отражение показалось чужим: какой-то другой Кати, не бледненькой девочки с задних рядов общей фотографии, а сильной, смелой почти-женщины с горящими глазами.

Пришлось остановиться, чтоб не дать незнакомке убежать.

Она замерла, повторяя каждое моё движение. Я вгляделась.

Нет, конечно, я всё такая же. И внезапно немного другая.

В пижаме стало страшно тесно, словно бы кожа просилась дышать и ныла от любого прикосновения материи.

Я сняла футболку, затем шорты. Кожа всё ещё ныла, так что трусы тоже стянула и осталась сама перед собой абсолютно голой.

Голая я ссутулилась, смущенно скрестив руки на груди.

Если бы Маргарита так начинала своё путешествие на шабаш, вот было бы нелепо!