Иван проснулся и трусцой — ноябрь уже не позволял вальяжности — пробежал в ванную, где умылся холодной водой и протёр зубы щёткой без пасты. Режим строжайшей экономии налицо. Заскочил на кухню, плеснул в щербатую кружку кипячёной воды из чайника — поверхность подёрнулась неприятной молочной плёнкой.
Когда Калитин вернулся в комнату и подошёл к шкафу, его рука, протянутая за джинсами, вернулась к глазам, чтобы посильней их протереть.
Не помогло.
В гардеробном углу, рядом с безвольно оплывшей кенгурушкой и угловатыми рогаликами заскорузлых носков, стояли джинсы. Именно стояли, замерев, как сапоги, словно их натянули до невидимых щиколоток, да так и бросили — присобраны гармошкой, мотня болтается, но форму держат отлично.
Калитин осмотрел их снаружи и изнутри и не заметил никаких подпорок. Мало ли, вдруг наркоман, хозяйкин сын, сбежал из психушки и решил попроказничать. Нет. Может быть слиплись от пропитки краской ещё вчера? Нет. Когда Иван аккуратно приподнял джинсы за пояс, они тут же, расправив все складки, вытянулись по струнке.
Хмыкнув, Калитин натянул штаны и, убедившись, что ничего подозрительного не происходит, побежал в прихожую — за опоздание могли запросто штрафануть.
На работу он не опоздал — повезло втиснуться в автобус и неудобно зависнуть на ступеньках. Стоявшая перед ним девчонка, совсем молоденькая, но из категории «уже можно», сморщила носик и отвернулась. Иван аккуратно склонил нос к подмышке, запах пота не превышал уровень бактериологической опасности. Может краска? Запах краски он практически не чувствовал — придышался. Раньше, стоило пройти одетому через цех, и по дороге домой в ноздрях першило, а теперь, хоть купайся в ней, словно фильтры в ноздри загнали. Как ни странно, обоняние на любые другие запахи оставалось в силе.
В голове проплыла унылая мысль: «Может, устроить постирушки?». Но её тут же уравновесил еврейский ответ: «А в чём завтра пойдёшь?». «Похер». «Вот и не надо спешить».
Бывают такие дни, когда хочется выпить прямо с утра: накатывает тоска, скребутся воспоминания, мечты кажутся особенно призрачными. И погода назло мрачная и слякотная, хотя чего ждать от осени? На работе Калитин стащил забрызганные до колен джинсы. Старая грязь выглядела светлее, новая же темнела кофейной гущей. Кофе пить не хотелось.
Потоптавшись возле Саныча и позадрачивав его для проформы вопросами, Иван наконец с нужной интонацией произнёс одно слово: «Есть?». Саныч, не отвечая, вышел в курилку, и Калитин, выдержав изящную паузу, побрёл следом. После сотки под лучок жизнь наладилась — он блестяще отбарабанил до обеда и получил негласный бонус от коллег по опасному бизнесу. Благо, входя в обстоятельства, денег за горькую они от парня не требовали. Время пошло ещё быстрее и остановилось в тот момент, когда Иван принял стременную. Последняя, как водится, оказалась лишней. Он давно разучился блевать, но с перепоя особенно неприятно болела голова.
Мужики рассосались быстро — все семейные и получать дома нагоняй не хотелось никому. Иван чувствовал себя совершенно разбитым. Мысль о том, чтобы сейчас подняться с лавки, пойти в эту промозглую ночь и, добравшись до омерзительной паучьей халупы, спать там пять часов или даже того меньше, казалась невозможной, противоестественной. Ночевать на работе было немногим лучше — ни душа, ни дивана здесь не предполагалось, но подобные мелочи смутить его не могли. По крайней мере, сегодня.
С утра Иван проснулся совсем больным. Помимо гула в голове и малоприятного осадка во рту, ломило спину — спать пришлось на обрезочном столе, подложив под голову пачку бумаги. Заварив крепкого чаю, Калитин прогулялся по пустым цехам, во избежание нагоняя, выключил свет там, где должен был выключить ещё вчера, убрал со стола объедки и пошёл за сигаретами, оставленными вчерашним утром в шкафу. Он целый день раскуривал Саныча и теперь колебался между совестью и жадностью — «не для себя ведь, для брата экономлю» — купить или нет коллеге пачку «Примы».
Ещё мучась над дилеммой, он открыл шкафчик, запустил руку в карман брюк и извлёк пачку сигарет без фильтра. Закурив от спички, Ваня собрался было пойти за чаем, но поперхнулся дымом. Откашливаться пришлось долго, до слёз. На секунду мелькнула мысль о том, что он лишь тянет время перед тем, чтобы снова заглянуть за закрашенную голубой эмалью дверцу.
«Кашель рано или поздно закончится, а до начала смены всё равно слишком далеко. Да и смешно ведь просить Саныча или дядю Мишу заглянуть в шкафчик вместе со мной. Особенно, если там всё окажется как надо».
Докурив через силу, Иван всё-таки заставил себя открыть дверцу. Толстовка лежала на верхней полочке, ботинки аккуратно стояли в углу, но джинсы… джинсы, натянутые до невидимого колена, топорщились наискосок, словно их владельцу тесно было ютиться в не предназначенном для человека ящике.
Калитин осторожно притворил дверцу и выскочил на улицу, где курил до прихода дяди Миши. В раздевалке он брякнул что-то вроде: «Гляди, дядь Миш, какая крыса здоровенная!» — и распахнул ящик. Штаны лежали почти аккуратной стопкой, а отсутствие всяческих крыс позволило дяде Мише обидно шутить про «белочку» и «молодёжь пить не умеет, а берётся».
День прошёл точно во сне. С утра мутило, после того, как поправил в обед здоровье, начала болеть голова. Но все оттенки похмельного синдрома не донимали Ивана так, как мысли о вышедших из-под хозяйской опеки джинсах. Сбивчивый диалог, примерно в одних и тех же вариациях, повторялся целый день.
— Может всё-таки показалось?
— Два раза показалось?
— А при дяде Мише тогда чо?
ebooksa