Я глянул вниз и обнаружил себя облаченным в шелковые одеяния. Моя футболка превратилась в туго обтягивающую мой торс рубаху из темно-серого шелка. Поверх нее был надет жилет цвета черной полуночи, усыпанный аметистами, сине-зелеными опалами и бледными, изысканными жемчужинами. Плотно обтягивающее и белоснежно-белое трико так же было сделано из шелка, в то время как кожаные сапоги, которые поднимались до колен, были такими же темно-серыми, как и рубаха.
Я уставился на себя. Затем перевел ошарашенный взгляд на Сьюзен.
— Вау, — присвистнула Сьюзен. — У тебя… у тебя действительно
— И у меня никогда не было возможности проявить себя, — сказала Леа, рассеянно меня изучая. — Это не подойдёт. — Она снова взмахнула рукой. — Может быть, чуть больше…
Моя одежда вновь зашевелилась, ощущение было такое странное и назойливое, что я опять дернулся и стукнулся головой о крышу.
Мы перебрали дюжину костюмов примерно за шесть минут. Викторианский костюм и пальто с фалдами были отвергнуты в пользу другого шелкового наряда, навеянного воспоминаниями об императорском Китае. Затем Сьюзен и Леа действительно увлеклись проектом, обмениваясь комментариями о каждом наряде и игнорируя абсолютно каждое слово, которое срывалось с моих губ. На седьмом костюме я даже не пытался принимать участия в обсуждении того, во что меня облачали.
Мне подбирали одежду, черпая вдохновение из самых разнообразных культур и исторических эпох. Я назойливо лоббировал возвращение моего кожаного плаща, но Леа заткнула меня и продолжила разговаривать со Сьюзен.
— Какой наряд действительно подходит для того, чтобы достать эту сучью козу? — спросила её Сьюзен.
Наконец-то рот Леа изогнулся в улыбке, и она произнесла:
— Идеально.
Моя одежда еще раз зашевелилась, и я обнаружил себя одетым в богато украшенную броню в готическом стиле, похожую на ту, которую носили в Западной Европе в пятнадцатом столетье. Она была черной и сочленённой, с причудливыми оплечьями лат и нелепо украшенным нагрудником. Повсюду была золотая филигранная чеканка, и эта штуковина выглядела так, словно должна была весить шесть сотен фунтов.
— Кортес носил броню только в этом стиле, — прощебетала Леа. Она изучающе посмотрела на мою голову. — Хотя она нуждается…
Тяжесть внезапно сдавила мне череп. Я терпеливо вздохнул и, подняв руки, снял конкистадорский шлем, украшенный так же, как броня. Я положил его на пол лимузина и твердым голосом отчеканил:
— Я не ношу шляпы.
— Не пудри мне мозги, — оскалилась Леа. — Арианна всё ещё ненавидит европейцев и жаждет мести, ты знаешь. Вот почему она взяла в мужья конкистадора.
Я изумился.
— Ортегу?
— Ну конечно, дитя, — улыбнулась Леа. — Между любовью и ненавистью часто сложно найти разницу. Она покорила сердце Ортеги, изменила его, вышла за него замуж и провела столетия после, разбивая его сердце снова и снова. Призывая его и потом отсылая его прочь. Приближаясь к нему и отдаляясь от него. Она говорит, что это поддерживало её ненависть свежей и горячей.
— Это объясняет, почему он работал в кровавой Бразилии, — хмыкнул я.
— Именно. Хммм, — она щёлкнула пальцами и добавила темно-серый плащ в римском стиле на мои расширенные броней плечи, прочно закрепив его на нагруднике. Еще один щелчок слегка изменил стиль моих сапог и добавил глубокий капюшон на плаще. Затем Леа задумчиво поменяла спектр цвета на броне от естественного золотого до зеленого, и чем дальше рисунок находился от моего лица, тем насыщеннее был синий и затем фиолетовый, придавая золотой чеканке холодный, устрашающий и сюрреалистичный вид. Она добавила еще одну часть к плащу, из-за чего спереди он стал напоминать мантию, подпоясанную на талии поясом глубокого темно-фиолетового цвета. Последнее изменение сделало броню на моих плечах чуть шире и толще, придавая мне вид игрока в футбол, каким я его запомнил по пятничным ночам в средней школе.