Лучшие страхи года ,

Одна из девушек завизжала.

Золотистый песок, бирюзовое море. Вращение, вращение. Полоса пальм, крайние здания военной базы. Хэншоу, его глаза распахнуты, рот приоткрыт. Еще один авиатехник сгибается пополам. Вращение, вращение. Золотистый песок, затемнение, чернота, море, шапка белой пены, огромное синее небо. Черный крест «Геркулеса» резко набирает высоту, разворачивается, летит в сторону моря. Золотистый песок. Тело, неживое, что-то в нем не так, лежит на песке возле грузовика. Растекающаяся лужа крови. Золотистый песок, ряд деревьев, огромное пустое небо, самолет вдалеке, ряд людей, кто-то бежит, на песке лежит тело. Золотистый песок. Крабы-привидения. Ракушка. Много ракушек. Огромное синее небо, ряд деревьев. Грузовик. Золотистый песок. Пальмы раскачиваются на ветру. Хэншоу. Снова золотистый песок, он темнее, мокрее. Белая пена окрашена розовым. Небесная синева. Тело у грузовика. Ряд людей, ряд деревьев. Золотистый песок.

(перевод М. Ковровой)

Маргарет Рональд

ДЖЕНТЛЬМЕНАМ ВСЛЕД

В этот раз Лору разбудил не шум и не тусклые огоньки, мерцающие в просвете между занавесками. В полудреме она решила, что причиной был запах, что-то вроде «плохого воздуха», возвещающего о появлении Джентльменов, о котором рассказывала ее мать. Но потом она проснулась окончательно, и единственной мыслью, которая обрушилась на нее, была: «Еще рано».

Лора сползла с кровати, стараясь не побеспокоить Дженни, которая, после того как ее уложили, ворочалась еще почти час. Тоби в своей колыбельке спал как сурок. Свет ночника окутывал их золотистым сиянием, но в нем уже начал появляться холодный и враждебный голубоватый оттенок. Лора бросила взгляд на Дженни, что-то пробормотавшую во сне, и отвернулась от своих спящих детей.

Хорошо хоть, здесь нет их отца.

Сделка была заключена давным-давно, наверное, в те времена, когда Лощина только появилась. А условия сделки нужно выполнять — это Лора поняла еще в далеком детстве, даже до того как узнала о Джентльменах.

Ее спальня в родительском доме окнами выходила на улицу, и Лора помнила, как однажды в пять лет она лежала, разглядывая отблески огней на дальней от окна стене. В другую ночь, проснувшись, она увидела, что стена залита мерцающим ледяным светом. Свечение не угасало, как будто машина, чьи фары осветили стену, не двигалась с места, и Лора села в кровати и повернулась к окну.

Свет падал с улицы, с узкой лужайки, которую ее отец называл газоном. Лора вылезла из-под одеяла, соскочила с кровати и протянула руку к занавеске:

— Не смотри!

Обернувшись, Лора увидела на пороге свою мать:

— Мамочка?

Мама в два прыжка пересекла комнату, подхватила Лору на руки и прижала ее лицо к своему плечу:

— Не смотри, детка, не смотри.

Лора послушно опустила голову на мамино плечо, слушая, как за окном с оглушительным шипением проносится что-то огромное и сотня чего-то поменьше. Глаза мамы были крепко-накрепко закрыты, и она укачивала Лору, как маленькую, хотя у Лоры уже были два младших брата и ее не укачивали с тех пор, как родился первый из них. Рукав маминого банного халата был усеян мелкими капельками воды.

Утром Лора попыталась об этом заговорить.

— Мне прошлой ночью сон приснился, — сказала она за завтраком.

— Всем нам что-то снилось, — ответила мама, заливая молоком овсяные колечки. — Потому что нечего было есть пиццу на ужин. Наверняка ты спал хуже всех, правда, Кайл?

Лорин шестилетний братишка, который и в самом деле накануне объелся больше остальных, покачал головой и закашлялся.