Я подхожу к мужчине, сидящему на переносном холодильнике «Колман». Это старик ростом с ребенка. Лицо у него истертое и блестящее, словно чересчур усердно наполированный башмак. Он улыбается мне сияющими зубными протезами.
— У меня есть оружие, — говорит он, и его руки шарят в карманах куртки.
— Угу. — Я делаю шаг назад. — Хорошо.
— Мы можем поладить, — продолжает он, — но только попробуй свалять дурака, и я продырявлю тебе грудь. — Он деловито запрокидывает голову и делает основательный глоток из банки «Доктора Пеппера».
— Вероятно, мне стоит обратиться к кому-нибудь еще, — отвечаю я.
Он вынимает руку из кармана, и я дергаюсь. Но рука пуста. Он машет ею, показывая, чтобы я уходил.
— Давай проваливай, — говорит он. — У них ничего нет. Лишь всякое барахло из дома престарелых. Старое дерьмо. Сплошной обман.
Типичное заблуждение, будто молодые и свежие лучше старых. Люди отдают бешеные деньги за выдохшихся младенцев и детей постарше, а на восточной стороне даже действует шайка, которая получает от докторов сведения о смертельно больных малышах. Полная чушь. Вроде голландских тюльпанов.
— Считаешь меня за идиота? — спрашиваю я старика. — Я могу распознать стоящую вещь.
Он внимательно оглядывает меня, словно портной, оценивающий покрой костюма, и говорит:
— Ха! Ну ладно. И что же ты ищешь?
Некоторые вдыхают исключительно дух тех, кто умер при ужасных обстоятельствах. Других интересуют лишь маленькие девочки, или казненные заключенные, или же хрупкие нервные женщины с затуманенным лекарствами сознанием. Разные заскоки бывают.
— Ты читаешь газеты? — задаю я вопрос. — Слышал, что случилось с тем парнем в Дамп-Хилл?
Выражение лица у старика не меняется. Он чуть пожимает плечами.
Я продолжаю:
— Говорят, его мучили. Отметины на запястьях, ожоги от сигарет — короче, полный набор. Бутылки, должно быть, просто пели здесь. — (Призраки приходят в восторг, когда узнают, что к ним скоро присоединится очередной их собрат. Они взывают к себе подобным.) — Ты в курсе событий?
Жертвы убийств. Удовлетворение подобных причуд незаконно. Отправят за решетку на десять, а то и на пятнадцать лет.
— Не понимаю, о чем ты толкуешь, — говорит старик.
Я пристально смотрю на него. Удивительно, как долго он способен не мигать.
— Правда? У тебя нет ни единой его частички? Хорошо. Уверен, у кого-нибудь еще найдется.
ebooksa