– Ты просто не проснёшься, – прошептал Фёдор, с трудом шевеля тяжёлыми обезвоженными губами.
Как нелепо, какие-то осы. Целое гнездо ос.
– Ева, – слабая болезненная улыбка на распухших губах.
Нельзя спать. Этот сладкий сон может стать билетиком в один конец. Просто терпеть, держаться, и организм справится. Наверное, справится. Или…
Эти звуки в мареве сна, в который, сам не замечая, он всё чаще проваливается… Никаких «или»! Хоть спички в глаза вставляй, но не смей спать. Да только предательски или потому, что на самом деле это было единственным спасением, взгляд снова притянула к себе зеленоватая бутыль. Был выход: вода из-под Зубного моста. Радикальный выход, потому что если осы оказались мутантами, то, прими он лекарство, озноб и лихорадка покажутся лишь детскими шалостями. Кожаный мешочек рядом, туго набит – смесь целебных трав, определённых спор и грибов. Это он вспомнил. Когда-то сам провёл классификацию и учил готовить лекарство. Сейчас кто-то – Тихон? – позаботился о нём: целебная вода, лекарственная смесь. Это вспомнил. Но даже если он выдержит и не сойдёт с ума, приняв спасительный раствор, то провалится в забытьё, которое сменится глубоким сном. В итоге оздоравливающим, конечно, только проспит он много часов кряду. И тогда уж точно некому будет держать под контролем берег, – а они там, таятся, ждут и следуют за лодкой, – берег и такие близкие теперь заградительные ворота.
Но, похоже, у него не остаётся другого выхода. Надо попытаться немного отгрести назад, подальше от берега и от ворот, на середину озера, где фарватер, и бросить плавучий якорь. Яд этих тварей вот-вот доконает его, и он, в любом случае, уснёт. А так у него появится шанс. Горькое лекарство,
заботливо оставленное Тихоном. Настоящее лекарство всегда горькое, уж неизвестно, почему так вышло в этой жизни. Однако у него будет неплохой шанс: дикие с Пустых земель – или кто там швырнул осиное гнездо?! – остерегаются воды, а на всём фарватере присутствия чужих лодок вроде бы не обнаружилось. Правда, никто не знает, что случится, когда он уснёт. Но тут уж ничего не поделаешь, тут, как говорили в родной Дубне, уж не до жиру.
Сейчас, сейчас он попытается отгрести насколько хватит сил… Сейчас. Взгляд опять остановился на бутыли. По ней ползла оса…
Нет! Не позволяй больному сознанию играть с тобой.
Это, конечно, не лучший вариант – провалиться в долгое забытьё посреди Икшинского водохранилища, в двух шагах от Тёмных шлюзов, но другого ему не оставлено. Фёдор обернулся – перед глазами всё затуманено…
«Древние строители мастерски использовали для русла канала естественные водоёмы, расширив их и назвав «морями». Откуда это? Фёдор тряхнул головой. «Критическая теология», что преподавали в Дубнинской гимназии? Этот мальчик в нём, незатейливый паренёк из Дубны, оказался крепок и вовсе не собирается уходить насовсем. И может, это хорошо. Может быть, это самое главное. Но было кое-что, о чём не знали авторы школьного учебника. Фёдор смотрел на башенки заградительных ворот, разделявших водохранилище, на уходящий вдаль водный проход между ними, и вдруг откуда-то всплыла неясная мысль о грозных сторожевых башнях, поставленных стеречь древнюю границу между…
«Между чем и чем?»
Яд. Это всё яд играет с ним. Перед его глазами просто техническое сооружение, созданное, в том числе, для аварийного разделения различных участков водохранилищ, и таких на канале несколько. Фёдор крепко зажмурился. Веки были горячими и, подобно губам, становились всё более тяжёлыми. Снова открыл глаза: «Вспоминай! И главное, что ты там увидел?»