– А почему такое название? – скулит он, пока я встаю и беру со шкафа свой пропуск.
– В честь стиральной машины или Иеронима, сам выбирай.
Я выхожу и направляюсь в конференц-зал на совещание Комитета по методам и средствам – изучать новые методы зловредности, как однажды объяснила мне Бриджет (упокой Ньярлатотеп ее душу).
Поначалу я наивно полагаю, что смогу продержаться до конца и не уснуть. Но потом Люси из хозотдела, готка с торчащими зубами, закусывает своими резцами удила. Она несет чепуху насчет необходимости передать на аутсорс управление нашей офисной мелочовкой, чтобы мы могли сосредоточиться на своих профильных задачах, и я отчаянно пытаюсь не отключиться, когда сквозь ткань здания доносится странный бухающий звук. Потом жужжит пейджер.
Энди сидит напротив. Он смотрит на меня.
– Боб, по-моему, это тебя.
Я вздыхаю.
– Думаешь?
Я гляжу на экран пейджера. Упс, так и есть, меня.
– Простите, народ, какие-то проблемы.
– Иди-иди. – Люси бросает на меня равнодушный взгляд из-за частокола счастливых амулетов. – Я пришлю тебе протокол.
– Конечно.
И я выхожу, почти за час до ланча. Ого, значит, интерны все-таки кое на что годятся. Если он не убился, конечно. Я рысцой возвращаюсь в кабинет Слизняка. Питер-Фред сидит в своем кресле, спиной к двери.
– Пит? – спрашиваю я.
Ответа нет. Но его ноутбук открыт и работает: я слышу, как гудит вентилятор.
– Хмм…
И открытый футляр для компактов лежит на моей стороне стола.
Я осторожно подкрадываюсь к компьютеру, прилагая все усилия, чтобы не попасть в поле зрения экрана. Когда мне удается как следует посмотреть на Питера-Фреда, я вижу, что его глаза закрыты, а из приоткрытого рта стекает струйка слюны.
– Пит? – окликаю я и тыкаю его в плечо. Он не шевелится.
«Может, и к лучшему, – говорю я себе. – Ладно, значит, это не обычная одержимость».