Дженнифер Морг

Весь корабль дрожит, вибрация в палубе такая, что зубы стучат, перегруженный металл уже не скрипит, а визжит. В инженерном отсеке стоит острый запах горячей смазки. На платформе с цепных барабанов сыплются сорванные головки болтов, а шестидесятифутовые трубы уже просто летят в кучу, вместо того чтобы аккуратно укладываться, – это явный признак отчаяния, потому что они изготовлены из специального сплава и стоят по шестьдесят тысяч долларов за штуку. Штангу вытягивают почти вдвое быстрее, чем опускали, вода в шахте пенится и бурлит от потоков, которые льются с холодных труб. Но никто сейчас не может сказать, успеют ли они вытащить захват на поверхность прежде, чем его нагонят серые щупальца.

– Четвертая статья, – сухо говорит бритт.

– Сука, – шипит Купер, не сводя глаз с экрана. – Она наша!

– Они, кажется, не согласны. Хотите с ними поспорить?

– Бросить парочку глубинных бомб… – бормочет Купер, тоскливо глядя на буровую штангу.

– Они тебя отымеют, сынок, – резко перебивает англичанин. – Не ты первый об этом подумал. Там в иле столько газового гидрата метана, что хватит на прадедушку всех пузырей, который пойдет точно нам под киль и затянет на дно, как мошку в рот жабе.

– Я знаю, – мотает головой Купер.

Столько труда! Это возмутительно, унизительно, невыносимо – будто видишь, как запускаемая на Луну ракета взрывается прямо на старте.

– Но… Сукины дети. – Он снова бьет себя по ладони. – Она должна быть нашей!

– Мы уже взаимодействовали с ними в прошлом, пока все не пошло коту под хвост. На Ведьминой Яме, в договорной зоне в Данвиче. Вы могли нас спросить. – Британский агент складывает руки на груди. – Могли спросить хоть у своего разведуправления ВМС. Но нет. Вам же нужно было проявить инициативу и смекалку!

– Твою мать. Вы бы нам сказали даже не пробовать. А так…

– А так вы учитесь на своих ошибках.

– Твою мать.

Захвату оставалось три тысячи футов до поверхности, когда щупальца наконец его нагнали.

Остальное, как говорится, удел истории.

1: Рамона Рандом

Если достаточно долго работаешь в Прачечной, в конце концов привыкаешь к мелким унижениям, проверкам перерасхода скрепок, омерзительному кофе в столовой и бесконечной, неизбежной бюрократии. Твое эстетическое чувство отмирает, и ты уже не замечаешь потрескавшейся салатовой краски и тошнотворно-бежевых перегородок между офисными кабинками. Но вот великие унижения всегда приходят внезапно, они-то и могут тебя погубить.

Я уже почти пять лет работаю в Прачечной и временами погружаюсь в умудренный цинизм, «плавали, знаем» – обычно именно в эти моменты на меня бросают что-то унизительное, постыдное или опасное. И хорошо, если не все три пункта сразу.

– Вы мне предлагаете ехать… на этом?! – взвизгиваю я, обращаясь к женщине за столом в конторе по прокату автомобилей.

– Сэр, эта квитанция выдана вашим работодателем, в ней указано…