Пожелай мне СНЕГА

И я, как и она, Осень, безнадежно и безответно влюблена в знойного мальчика по имени Лето…

Ноябрь (Осень растеклась лужами…)

Альмонду и его Марии-Мирабелле посвящается.

С благодарностью Синему Сайту за все

И рвется сердце в клочья,

И по ошметкам плоти

Иду к тебе я в осень

Сказать, что – ненавижу,

Что так люблю безмерно,

Что боль благословляю,

Что, изменяя – верный,

Ищу тебя. Теряю…

Осень облетела желтыми листьями, пролилась дождем, растеклась лужами. В холодных объятиях ноября никак не согреться, но и не оттолкнуть его – силен предвестник зимы. Какой же ты горький, ноябрь…

Я иду по улице. Грусть – нет, уныние – завладело сердцем, холодный ветер выстудил душу, а на глазах не высыхают слезы. Или это просто дождь?

Ноябрь, ноябрь. Что ж ты, осенний, наделал…

Мне холодно – но я привыкла к холоду. Мне больно – я привыкла к боли. Мне одиноко… я не привыкла к одиночеству. Ноябрь разом перечеркнул всю мою жизнь – что прикажете делать дальше, госпожа Осень? Что делать? В чем смысл? В чем… Да нет его. Нет ни капли, лишь бесконечное блуждание в толпе равнодушных, с утра до ночи, с утра до ночи. Да, теперь есть еще и ночи… я боюсь их, я не хочу их, я ненавижу их, но ведь от этого они не исчезнут, не так ли?

Вот и сегодня будет ночь. И я не иду домой, все брожу и брожу по мокрому городу, силясь в толпе увидеть… кого? Я никого не ищу, но почему-то вглядываюсь в лица: холодные, чужие. Люди… кто-то ловит такси: везучие! Им есть куда спешить. Кто-то едет в битком набитых троллейбусах. Кто-то бежит по улице, стараясь спрятаться под зонтом, который непогода упорно вырывает из рук.

А вон у того молодого человека зонт сломало ветром. Вот бедолага, промокнет же совсем. У меня самой зонт старенький, давно пора выбросить. Странно, почему я до сих пор этого не сделала? Он тоже может сломаться. И я останусь под ноябрьским дождем без последней защиты, пусть и такой хлипкой, ненадежной… ну вот, наколдовала, называется! Сломался! И что теперь делать? Только выбросить, как выбросил свой зонт тот парень в темном пальто. Теперь мы мокнем под дождем вдвоем – вдвоем порознь.

Несколько шагов, и я вдруг оборачиваюсь: два зонтика, мой и того молодого человека, изломанные, испуганные, жмутся друг к другу в урне, обнажив спицы, и дрожат под ударами тяжелых капель дождя.

В голове возникает мелодия, но я не могу поймать ее – словно ящерица, она ускользает, оставляя только хвост, пару ничего не напоминающих мне нот. Нет мелодии. Да и какая может быть музыка у непогоды, у боли, у горечи? Я не хочу ее, эту песню. Не хо-чу. Поднимаю лицо вверх – как же холоден ноябрьский дождь. Что ж, зато он смоет слезы с моего лица. Я жду, когда меня уже охватит равнодушие – но все нет его, лишь боль, боль от горьких слов «надоела», «ухожу», «прощай». Надоела… да, наверное, была слишком навязчива, прилипчива, слишком суетлива. Уходишь… как могла удержать, ведь не мальчик уже, не повиснешь на шее с горячечным «люблю-не-могу-не-уходи», и взгляд твой – равнодушно-колкий, презрительный, ледяной. Вглядывалась – есть ли что-то еще, кроме этой убивающей холодности, и казалось, что в глубине серых глаз я видела еле-еле тлеющий огонек нашей любви. Нет, привиделось. Поздно. Прощай…