Сказки и истории

«Ты варишь лучший кофе на этой несчастной планете, – ответил он, как всегда посмеиваясь. А потом вдруг сделался серьезен, кажется, первый раз за все время, и добавил: – А еще ты понимаешь мои шутки».

Такси от больницы я взяла по двум причинам: во-первых, у меня не было никакой уверенности, что я хочу видеть шоу «ангел в общественном транспорте», а во-вторых, мне в этом транспорте самой нехорошо. Я, конечно, сказала Анатолию, что огурец, но уже после лифта и двух лестничных пролетов огурец был вяловат и склонен к желтизне.

Была еще и третья причина. Мне хотелось поскорее домой. В мою кухню, где пахнет кофе и специями. В кабинет, заставленный книжными шкафами, так что огромный стол стиснут со всех сторон, а корешки и золотые обрезы блестят за дверцами почище любого драконова золота, и каждый раз, когда я сажусь работать, во мне поднимается алчность и нежность от одного только взгляда на книжные ряды. К любимому матрасу и гречишной подушке, в конце концов. У толстых пачек денег есть одно преимущество: на них не купишь здоровье, но можно купить комфорт.

– И даже ангела-хранителя, – проворчала я, нашаривая в кармане ключ от подъезда. Как будто мне все еще было необходимо настаивать на этой мысли.

В общем-то, я понимала, что деньги ни при чем. Что где-то – наверху или внизу, неважно (но, разумеется, не в самом низу), – просто-напросто вцепились в открывшуюся возможность. Не навязать мне данного конкретного ангела, упаси Кто, а, ну… пометить территорию, что ли. И от этого понимания злилась еще больше. Я вам не фонарный столб, дорогие бессмертные.

Означенный ангел молча шел за мной, только таращился на лепнину и декоративный камин в вестибюле. Я забрала у него пакет (не знаю и знать не хочу, как это выглядело со стороны), поздоровалась с консьержем и вошла в лифт.

У дверей квартиры я остановилась и повернулась к ангелу.

– Вот что, – сказала я. – Если Дис, не дай Кто, сидит у меня, ты ведешь себя тише воды, ниже травы, ясно?

– Дис? – растерянно спросил он.

– Классику надо знать, – сказала я с удовольствием. – Раз уж людям навязываешься.

Он несколько раз сморгнул своими коровьими ресницами, потом все же ответил:

– Я знаю. Просто…

– Просто не встревай.

– Я постараюсь, – сказал он, но как-то неуверенно.

Разумеется, Дис восседал у меня на кухне. В антикварном кресле мореного дуба, закинув ногу на ногу, свесив с подлокотников длиннопалые кисти. Затертые джинсы сидели на нем, как влитые, рубашка была белее ангельских крыльев, он покачивал носком ноги в синем мокасине и смотрел на нас с веселым изумлением.

Подняться мне навстречу он, конечно же, не соизволил. Как всегда.

– Что это? – спросил он наконец.

– Мать подсуетилась. Меня не спросили, – буркнула я, бросая пакет в угол. – Кофе будешь?

– Буду, конечно. Иди-ка сюда, крылатенький, дай на себя посмотреть.

Я, делая вид, что ничего особенного не происходит, взялась за банку с кофе, специи и джезву, зажгла газ, проделала все необходимые манипуляции, поставила джезву на огонь и только после этого обернулась.