— Однако история говорит обратное.
— Верь в то, во что хочешь верить.
— Я не…
— Тсс! — сказала Заря. — Голова твоя кружится от счастья — ведь ты наконец-то узрел свой идеал. Ноги подкашиваются. Не бойся, падай в траву…
Кирилл, точно под гипнозом, выполнял все, что она говорила, полностью позабыв об опасностях неведомого мира. Веки слиплись, будто их склеили.
Пение сладкоголосых красавиц не утихало. Кирилл снова попытался вникнуть в смысл песни. И это получилось:
«На лихом жеребце поскачу!
Голова закружится от счастья,
Не боюсь никаких я препятствий,
Целый день я кружусь, хохочу!
Эй, мой конь, ну держи меня крепче,
Мы уходим в глубокий загул,
Чтоб азарт наших игр хватанул
Унеси ты меня в поднебесье!»
Не оставалось никаких сомнений, на каком скакуне хотят проскакать юные дивы. «О, Боже, я же просто умру!» И тогда рай ему показался адом.
Он все-таки разлепил веки, думал сказать, что в ответ на сексуальные посягательства будет защищаться и… обомлел.
Только что был свет, а теперь — сумерки. Но и они не могли скрыть лиц пляшущих дев. Красота их куда-то испарилась, они превратились в сморщенных, безобразных старух. А самой безобразной оказалась Заря. Ее кожа обвисла, из беззубого рта текла слюна.
«И это с ней я на озере?!..»
От омерзения Кирилла чуть не стошнило. А дальше началось всеобщее радостное завывание, ведьмы требовали жертву.
Омерзение сменилось страхом. Именно та, кто именовалась Зарей, занесла над Кириллом нож.