Карты четырех царств.

Сэн прошёл в коридор, поддел за шиворот тихо воющего наемника с перерезанными жилами на ногах. Втащил в зал, бросил в кресло. Некоторое время молчал, ожидая, пока тот утихнет, осознав происходящее. Глаза у ноба-гонца были куда менее бешеными, чем у прочих. Это обнадеживало: вероятно, его намеренно не стали опаивать, чтобы осознанно мог сбежать и доложить…

— Я скоро уйду. Вы слышите, недостойный моего внимания хэш? Я предлагаю вот что: ответьте на вопросы. Слово чести, тогда утром вы проснетесь в безопасной и сытной неволе подвалов дворца. Иначе вам предстоит узнать, как долго жадность сопротивляется боли. Вы ведь понимаете, что наниматель вас всех обманул?

Наемник некоторое время молчал. Затем кивнул, кусая губы и настороженно, искоса, поглядывая на Клопа.

— Нам сказали… дело личное. Старуха убила ребенка, давно. Надо спросить, кто заказал. Именем князя. Всё. — Наемник икнул, когда Клоп выудил из воздуха большой рыболовный крюк и щелчком пальцев заставил зазвенеть. В столице многие слышали, что личных врагов ночного князя обнаруживают завернутыми в их же кожу, но наизнанку, и обязательно вот с таким крюком в языке. — Не знаю, чей приказ! Узнав имя, я должен был бежать в веселый дом тетушки Лимми, там бы меня ждали. Это всё!

Наемник уставился куда-то над головой Сэна, завизжал, дернулся и сник. Даже Клоп дрогнул: с потолка вдруг упал, как отцепившийся паук, тощий пацан. Мгновение назад его точно не было в комнате!

— Мама слышала, — сообщил прибывший и метнулся к Шелю. Тронул щеку Белоручки, нагнулся и бережно прикусил её запястье. Слизнул каплю крови. — Яд не смертельный. Боль я убрал. Кровь унял, как мог. Она будет жить. Дядька Шель, правда. Правда!

В коридоре прошуршали шаги, в зал протиснулись люди с носилками, Шель кивнул им, как знакомым. Разогнулся и стал вытирать окровавленные руки полотенцем, поданным кем-то. Лицо травника казалось задумчивым. Он едва слышно шептал указания и сам помогал перемещать тело матери на носилки. Удалился, не прощаясь и вряд ли это осознавая. Даже забыл короб с травами! Дар подхватил и метнулся в коридор, но сразу вернулся и замер под лампой, косясь на толстые потолочные цепи и вздыхая.

— Дар, что по зелени? Есть подозрение, что яд в пиве. Можешь указать хоть какие-то подробности? — слабо понадеялся Сэн. — Я звал твою маму, у неё опыт и…

— Не начинай, я не маленький, — взвился под потолок сын третьего канцлера, щетинясь и вмиг делясь похожим на зверька, даже клыки блеснули… — Зелень.

Он упал на четвереньки на стол, склонился, принюхался к кружкам, к объедкам в тарелках. Ящерицей скользнул под стол, метнулся, едва заметный даже взгляду Сэна, вдоль стены, юркнул в кухонное окно. Снова возник под потолком, качнулся на цепи, удерживающей главный газовый светильник. Упал на стол перед Сэном и поставил прямо ему под руку большую склянку. В золотистой жидкости плавно взметнулись и запорхали соцветия, шарики перца, травинки.

— Не пиво. Масло с перцем и пряностями. Дорогое, южное. От него зелень во всей еде. Я не маленький! Я справился. Сэн, я молодец?

— Он не маленький, — морщась и пряча улыбку, Сэн повернулся к Клопу. — Масло наверняка доставлено вчера, и повар был рад такой редкости. В «Ландыше», полагаю, все обожают остренькое?

— Кхе-гм, занятное совпадение… Именно вчера мои люди закатили в погреб свежесваренное пиво. Первой его пробует хозяйка, и неизменно с одной и той же закуской. — Клоп указал на бочонок в углу. — Морская селедка. Никому бы Белоручка не выдала и хвоста, покуда б сама не наелась. Никому бы не дала отхлебнуть пива, покуда мы с ней не обсудим вкус и заодно, кгм… другое. Кто-то вызнал о наших привычках. Понял разделение пищи. Из-за этого все здесь, кроме хозяйки, уснули… И проспят до полудня. Тогда, по замыслу кгм… заказчика выяснится, что Белоручка мертва… Пиво на всяком столе. Кхе-гм. А нобов в слободу допустили мои люди.

— И рядом с хозяйкой может лежать вот такой лист, — Сэн добыл из кармана указ князя, показал и спрятал. — Сам сожгу. Но хэш Клоп, что всё это значит? Для алого собрать кусочки и понять целое слишком трудно. Я могу лишь рассказать жене и ждать её пояснений.

— Вы исключительный фонарщик, — Клоп шевельнул рукой, и два громадных человека возникли в дверях, странным образом там помещаясь и не ломая стен. — Вы двое, доставьте хромого ноба ко дворцу и сдайте дневным, по золотой половице. Прочих ко мне. И… кгм, два бочонка откатите фонарщику. И…

— И городские часы бьют со скрипом, — громко шепнул Дар, снова качаясь на потолочном фонаре. — Мама сказала, еще день ей не до того. О! Мама обо мне думает… велела передать дословно, — Дар страдальчески сморщился, — чтоб меня за ухо оттащить домой. Дядька Клоп, а можно не за ухо? Я вам за это расскажу, где унюхал самый-самый хмель. Лучше вашего.

— Кгм, что у него за порода, если вниз головой к гладкому потолку липнет? — ни к кому не обращаясь, задумался Клоп. Остро глянул в коридор. — Проводите его к Дикой. По крышам. Вежливо.

— Я летаю во сне, — завел неизбежную историю Дар, даже глаза закрыл. — И ночь, и горы, и ущелье такое — ух! Черные скалы, кровавые скалы, белый гнилой мох, солнца там нет и в полдень! Колодец, а не долина. Я падаю камнем, но крылья мои сильны, я счастлив. Что это за место? А я бы маме сказал еще день о часах не думать. Я бы занял её…

— Кгм. По дороге загляните к Туке рудознатцу, — провожатые и Дар замерли, нагнанные кашлем Клопа в коридоре. — Скалы, мох и прочее. Описание подробное, пусть повторит Туке. Будет ему вперед оплата за хмель.

Дара увели, в зал скользнули новые люди, забрали бессознательные тела наемников и удалились. Клоп прошаркал к бочонку с селедкой, закатал рукав, пошарил под крышкой, принюхиваясь и щурясь. Как в его хваткой руке уместилось аж пять хвостов и как ни один не выскользнул, Сэн даже не стал угадывать. Вместо этого сбегал, перегнулся через кухонный высокий стол, дотянулся до стопы и взял две большие тарелки. За спиной уже звякали кружки, сопел и кашлял Клоп. Когда Сэн вернулся к столу, селедка была разделана, а пиво налито в край, так что пена шапками покрывала кружки и клонилась спьяну, готовая залить столешницу. Ломтики жирных розоватых спинок и длинные ленты икры Клоп сам сложил в тарелки. Сэн сглотнул слюну, кивнул, благодаря за угощение.