Екатерина побледнела.
– Вики?
– Да, Виктории Павловны Бочаровой, пропавшей много лет назад.
– И чем я могу быть вам полезна?
Следователь кивнул официанту, который поставил перед Катей зелёный чай, а перед ним кофе.
– Дело вёл следователь Карумов…
– Да, я помню, – перебила его Катя. – Лев Михайлович, кажется.
– У вас отличная память.
– Такое не забывается.
– Сейчас Карумов на пенсии, так сказать, на заслуженном отдыхе. Но в этом деле, которое давно в архиве, возникли новые обстоятельства.
Лицо Кати стало белым, как мел.
– Не буду ходить вокруг да около, сразу к главному. Дело давнее… Примите соболезнования.
– Да… В таких делах в сердцах родственников нет срока давности, это точно, – вздохнула Катя, понимая, что ее интуиция не подвела. От этого волнение охватило ее еще больше.
– Возникли новые обстоятельства. Осужденный по факту издевательств и убийств на пожизненное заключение Дмитрий Васильков заявил, что он хочет сообщить что-то по этому делу.
– Что? – выдохнула Катя.
– Это пока неизвестно. Дело в том, что заключённый объявил, что сообщит важные сведения только вам.
– Мне? – испугалась Катя.
У нее перед глазами тут же возникла картина из прошлого – за решёткой в зале суда сгорбленная, высохшая, узкоплечая фигура, унылое обвисшее лицо с мутными водянистыми глазами, очки, лысина. Словно это не человек, а червяк или мерзкая пиявка.
– Почему он решил, что именно я должна его выслушать? Нет, я не могу…
– Понимаю. Я бы тоже не пошёл на эту встречу. Но тут есть некоторые нюансы, которые надо учитывать. С одной стороны, это может быть всплеск больного воображения не совсем адекватного человека, который долго находится в заключении. Он может совсем слететь с катушек и придумать чёрт знает что. Насочинять таких небылиц, что нам и не снилось. Так сказать, для развлечения. А с другой стороны – и мы не можем сбрасывать это со счетов, – он действительно собирается сообщить что-то очень важное, что прольёт свет на это страшное преступление. Конечно, вы должны понимать, что из-за одного его заявления никто не собирается вновь открывать дело, но мы должны убедиться, что преступник просто пудрит нам мозги, преследуя свои, только ему известные цели.