Любовь и доблесть

– Кто?

– А мое какое дело? Я не спрашивал. – Борисов застекленел глазами, сказал в сердцах:

– Сколько раз такое крутили, и схема отработана, а тут... – вздохнул:

– Рубика мочить будешь?

Данилов молча скривил губы в усмешке, и усмешка эта была жутковатой.

– Тебе меня... заказали? – спросил Борисов.

– Ты сам себя заказал.

– Ну погоди, братан. Договоримся. Сто штук хочешь?

– Лучше двести.

– Нету у меня здесь двухсот. А сто – есть. Даже сто пятнадцать. Забирай, и расстались, а? Перед Рамзесом отчитаешься, я дом запалю... Бутика ты убил?

– Охранника?

– Ну.

– Нет.

– Ну и не бери в голову, я добью. Потом сожгу, он комплекции не моей, а роста одного, кто там поймет на горелом, а? д я слиняю. Так, что никто никогда.

– Ты добрый.

– Сколько тебе заплатили? Десятку? Двадцатку? Я сотку дам. Сейчас.

– Давай.

– У меня не в этой комнате. В спальне, в сейфе. Сам ты сейф не найдешь. Да и не откроешь. Отпусти, а? Я тебе не нужен. Тебе нужен Рубик. Это он принес заказ. Через него ты узнаешь, кто под Папу Рамзеса роет. А я – что? Так, мелочь мелкая. Ну что, договорились?

– Почти. – Данилов отошел в сторону, вытащил конфискованный у Корнилова пистолет. – Только без глупостей и резких движений.

– Да понял я, не дурак. Тебя по повадке видно.