Любовь и доблесть

Городок еще только-только просыпался, глядя в знойный летний день стеклами веранд и разинутыми ртами распахнутых окон. Никто ничего не услышал, даже соседи: один из домов, тот, откуда вел огонь снайпер, был пуст; в остальных ничего не заметили по причине раннего часа. Перестрелка была тихой, как подводная охота: самые громкие звуки при ведении огня из оружия с профессиональными глушителями – это лязганье затворов и звон выбрасываемых гильз. Если бы не вышло неувязки с Даниловым, ликвидаторы могли бы старательно их подобрать и исчезнуть бесследно, как раннее облачко под восходящим солнцем.

Данилов тормознул на выезде из города у киоска рядом маленьким полупустым автовокзалом, купил автомобильную крупномасштабку, уселся за руль и развернул карту.

Так, Дашу привезли в сумасшедший дом, обкололи снотворным, она убежала вместе с двумя девицами.

Вопрос номер один: кто-то помог Даше Головиной или вся ситуация развивалась спонтанно? Если бы она исчезла одна, то, скорее всего, первое; к тому же жесткая зачистка людей Бориса, замаскированная на скорую руку под деяния психопата... Вывод: ситуация действительно развивалась сама по себе, девчонки сбежали. Тогда – где они? Еще одно: Даша не связалась с отцом, иначе ребяток, прибывших в Славинск на зачистку, уже встречали бы слаженные команды Папы Рамзеса или, по его поручению, бойцы спецподразделений государственных служб ВД или СБ. Поскольку этого нет... Даша где-то скрывается вместе с подругами или одна. И ему, Данилову, нужно ее разыскать.

И еще одно не давало покоя: ситуация вышла из-под контроля тех, кто ее моделировал, а это может означать... Ну да: тотальную ликвидацию. Конечно, в таком случае манипуляторы лишатся рычага давления на Головина, но если Даша погибнет, Александр Петрович может сделаться неуправляемым оружием: гнев его будет жуток и разящ для всех, кто его окружает. Убийством Даши они просто выбьют из-под него землю.

Мысли бежали сами по себе; Олег, сцепив зубы, изучал карту. Эмоции в бою губительны, а он, Данилов, должен победить хотя бы для того, чтобы девчонки остались живы. Все остальное – потом.

Что мы имеем? Предположим, девочки побежали к станции и – неминуемо набрели на дачный поселок. Данилов сам ни за что бы не стал там оставаться: слишком очевидное место для схрона. Лучше лес, а потом, часикам к семи-восьми, когда отдыхающие потянутся к дачам плотными толпами, уйти, смешавшись с ними, или на электричке, или попуткой. И еще – Даша может позвонить отцу, с любого автомата; если она этого еще не сделала, значит, не пришла в себя.

Данилов отложил карту, и автомобиль сорвался с места. Через двадцать минут он был уже на окраине поселка. Часы показывали четверть седьмого, дачники еще не прибыли на милые сердцу участки. Въезд был перегорожен хлипким шлагбаумом, но сам шлагбаум торчал подобно колодезному «журавлику»; Олег положил «стечкин» и «беретту» на сиденье рядом, «смит-и-вессон» держал на колене; правил одной рукой. Автомобиль, медленно переваливаясь на взгорках, покатил по сухой грунтовке. Только теперь для Данилова стала очевидна трудность задачи: дачный поселок велик, домики похожи друг на друга и заметить, в каком из них прячутся девчонки, было непросто. Если они вообще здесь.

Звуки ритмично-навязчивой музыки ворвались в утро резким диссонансом.

Видавший виды «фольксваген» ехал по до, роге по периметру поселка, переваливаясь на ухабах; из люка наверху торчал жилистый парниша; в левой руке он держал початую бутылку вина, правой ритмично похлопывал по крыше авто ладонью и что-то выкрикивал в такт музыке.

Данилов двинулся за «фольксвагеном» по наитию. Хотя – что удивительного, если в дачном поселке молодежь под утро догуливает бурную ночь?.. Но что-то показалось Олегу в этой сцене неестественным: то ли несоответствие музыкального сопровождения «для старшего дебильного возраста» натренированной фигуре бойца-рукопашника на крыше, давно миновавшего двадцатилетие, то ли настороженность тонированных вглухую стекол, то ли незаметная глазу, но чутко улавливаемая подсознанием волна настороженного внимания, исходившая от машины и людей в ней... Обо всем этом Данилов не думал: он просто ощутил чуткий ветерок пустоты, левая рука сама собою повернула руль, а правая – сбросила флажок предохранителя на оружии.

Автомобиль медленно шел впереди метрах в тридцати. Олег ехал следом, то приближаясь до двадцати пяти, то чуть отставая, имитируя стиль вождения пенсионера-дачника: автомобиль чуть не на карачках переползал любую выбоину или ямку.

«Фольксваген» неожиданно стал. Парень на крыше развязно жестикулировал и выкрикивал что-то, обращаясь к кому-то в окнах дачного домика. Нашел знакомых?

Или – в «фольксе» просто ждали, когда Данилов проедет мимо?

Автомобиль Олега, неспешно переваливаясь на ухабах, приближался. Пустота в голове сделалась абсолютной; теперь Олег ощущал окружающее всем существом, готовый отреагировать не на действие даже, но на намерение действия. При этом в его поведении ничто не изменилось и «жигуленок», утробно урча, осторожно переползал очередную выбоину...

Все дальнейшее произошло в одно мгновение. До машины оставалось не более пятнадцати метров; дверца домика растворилась, из нее показались двое девочек-подростков, следом третья... То, что это Даша, мозг просто констатировал: никаких эмоциональных вспышек: ни радости, ни отчаяния: чтобы позволить себе отчаяние или радость, нужно сначала выжить.

В бою работают врожденные и натренированные инстинкты, а мозг, минуя все логические цепочки и все закоулки сознания, сам выстраивает стиль поведения, который и является стилем боя. Здесь одна цель: выполнить боевую задачу. И другая: выжить. Цели взаимосвязаны: чтобы выполнить боевую задачу, нужно выжить.

Русоволосая девчонка что-то говорила парню на крыше машины, он что-то отвечал. Стекло напротив водителя поползло вниз.

В зеркальце заднего вида Олег увидел силуэт еще одного автомобиля. Он приближался.

Дверца в первой машине распахнулась. Человек вылез, прижимая к боку пистолет. Стрелять будет от живота, «плоским» пистолетом. Расстояние до девчонок – метров восемь-десять. Промахнуться невозможно.