Мент,

К Стасу прибежал директор универсама: «Караул, наехали!» Синяк под глазом просвечивал даже сквозь слой тонального крема. Юрий Моисеевич был напуган. Рассказал, что пришли какие-то бритые… восемь человек. Сразу прошли прямо в кабинет. Для начала разговора один вдребезги разнес телескопической стальной дубинкой телефонный аппарат. Потом доходчиво объяснили: Лысый больше в наших играх не участвует. Платить будешь нам. Понял, крыса?

Директор рассказывал, как дал отпор бритым… Всем было ясно — врет. Струсил он, наложил в штаны. Да ему, в общем-то, без разницы, кому платить… Боялся Моисеич оказаться меж двух огней. Боялся, что может пострадать бизнес: взорвут, подожгут, самого покалечат…

— Бритые, говоришь? — сказал Киндер и провел рукой по голому черепу. — Мы, Моисеич, тоже не сильно лохматые. Не ссы, в обиду не дадим.

— Кто такие, Моисеич? — спросил Стас. — От кого пришли?

— Сказали: от Гитлера. Что же творится-то? Что делать-то?

Директор универсама осторожно прикоснулся к синяку, потом испуганно отдернул руку, скривился, как будто хотел заплакать.

— Ничего не делать, — спокойно ответил Стас. — Иди и работай, как работал.

На самом-то деле он не был так спокоен, как хотел казаться. Как и все, он думал: ну, началось. Не столько успокоенный, сколько еще больше напуганный, Юрий Моисеевич ушел. Семеро собравшихся мужчин некоторое время молчали. Думали все одинаково: если сразу и жестко не дать оборотку — сомнут, отберут все. Оно, конечно, не по понятиям… да кто на них смотрит, на понятия? После паузы Киндер сказал:

— Нужно забивать стрелку, решать вопрос.

— И — что? — спросил Стас негромко.

— Гасить, — ответил Киндер. Все! Слово произнесено. И за этим безобидным словом стоит смерть. Она вытягивает губы трубочкой, дует холодным ветерком с запахом могилы… дует горячим ветром с кислым запахом пороха… и задувает свечу человеческой жизни.

ГАСИТЬ.

— Гасить, — сказал Киндер, и все замолчали. Это только в книжках про бандитов решения об убийстве принимаются легко и просто. В жизни все гораздо сложней, и нельзя исключить, что холодный ветер задует и твою собственную свечу.

Но сил тягаться с командой Гитлера было маловато. Поэтому вариант гасить был наиболее приемлемым: тут превосходство в количестве бойцов не принципиально.

Зверев сидел несколько на отшибе, слушал молча. Формально он уже был членом команды. Но произошло это волюнтаристским путем: по распоряжению Лысого… для братков он все равно оставался чужим. Да еще и ментом… Для него сняли однокомнатную хату, дали денег. Но это ничего не меняло — он все равно оставался чужаком. Ему не доверяли. Свой среди чужих, чужой среди своих. Чужим для своих он уже стал, а вот своим среди чужих еще нет.

— Гасить, — сказал Киндер. Повисла тишина.

Зверев кашлянул, затушил сигарету и произнес в тишине:

— Есть предложение.

К нему повернулись шесть голов.

Бригада Гитлера приехала минута в минуту. Свои тачки по-хозяйски поставили на стоянке перед универсамом. Сразу несколько машин, принадлежащих покупателям, оказались заблокированы… захочешь отъехать, а не сможешь! Жди, пока хозяева жизни решат свои вопросы и уедут. Запуганные обыватели помалкивали — сам вид бандитских тачек без номерных знаков говорил о многом.