— У меня есть «ауди», все равно мне надо ее где-нибудь бросить. — Палуцци чмокнул Сабрину в щеку. — Чао, белла.[8]
— Чао, но не адьё, — сказала Сабрина, крепко обняв майора.
— Само собой разумеется.
— А в чем разница? — поинтересовался Грэхем.
— "Адьё" — это прощай насовсем, — пояснил Палуцци, — а «чао» — пока или «до встречи».
— Ну, тогда чао, — сказал Грэхем, пожимая Палуцци руку. — Когда будете в Нью-Йорке, обязательно ко мне загляните: я возьму вас с собой на матч. Обещаю, это зрелище не оставит вас равнодушным.
— Договорились, а это вам на память. — И Палуцци, вынув из кармана подарок, завернутый в красивую бумагу, протянул его Грэхему. — Откроете после того, как я уйду. Чао. — Палуцци, помахав всем рукой, вышел из комнаты.
— Откройте сверток, я умираю от любопытства, — попросила Сабрина.
Грэхем разорвал бумагу, и девушка расхохоталась.
— Что там? — спросил Витлок.
— Итальянский разговорник, — улыбнулся Грэхем.
— Надеюсь, вы поняли намек? — спросил Филпотт. — Теперь у вас будет чем заняться в отпуске.
— Значит, мы можем отдохнуть? — удивился Грэхем.
— Ну конечно, с завтрашнего дня, — ответил Филпотт, — но я хотел бы получить ваши индивидуальные отчеты как можно раньше.
— Естественно, — пробормотал Грэхем.
— Я не буду высчитывать из вашего отпуска те несколько дней, которые вы недавно отгуляли. Так что будете отдыхать три полных недели.
— Благодарю вас, сэр!
Филпотту показалось, что Грэхем сказал это с некоторой долей сарказма, но он решил не обращать внимания на его тон.
— Я предварительно зарезервировал пять мест на ночной рейс. Надеюсь, мы летим все вместе?
— Да, я очень хочу вернуться домой как можно скорее, — заявил Витлок, неотступно думая о Кармен.