Когда он вернулся к машине, то его поджидал гаишник с видом цербера. Звон бутылок в сумке наводил на определенные выводы.
– И даже не думай, капитан. Грамма во рту не было, только собираюсь.
Журавлев подошел вплотную к офицеру и дыхну на него.
– Сам не пьешь, так баб опаиваешь? Пока тебя ждала, окончательно вырубилась. Стучу в окно, не слышит.
Вадим ничего не понимал из того, что говорил гаишник и решил, что тот сам хватил лишку.
– Ты что, не знаешь, что на Арбате не разрешена стоянка?
– Ладно, командир, договоримся.
Журавлев открыл дверцу, бросил сумки на соседнее сиденье и достал полсотни из кармана.
– Держи, все, что осталось.
Капитан взял деньги и сунул в карман.
– Давай отчаливай.
– Исчезаю.
Он сел в машину и краем зрения заметил что-то тело на заднем сиденье. Повернув голову, он увидел женщину а белым было ее лицо. Глаза открыты, а на губах запеклась кровь. За свою жизнь он повидал немало трупов, и ему не требовалось для выводов щупать пульс. Женщина была мертва.
По ветровому стеклу постучали жезлом.
– Не задерживай.
Трясущимися руками он едва вставил ключи в замок зажигания, запустил двигатель и тронулся с места.
Вадим не знал, куда ехал, он мчался по полупустынным улицам и поглядывал в зеркало заднего обзора на лежавший за спиной труп. Покойница словно подгоняла его кнутом, как извозчик кобылу.
Он не мог разглядеть ее как следует, но то, что эта женщина была ему знакома, он не сомневался. Каким-то образом он очутился на Волоколамском шоссе. Руки сами крутили руль. Не доезжая поста ГИБДД, он свернул на Пехотную улицу, крутился по переулкам, делая один вираж за другим и выскочил к зеленой зоне, где неподалеку от дороги, под склоном, скрываясь за кустарником, протекала Москва-река.
Что его привело сюда, никто бы не ответил. Инстинкт иди страх. Он даже никогда не бывал в этом районе, а сейчас попал сюда и остановился в тихом безлюдном месте.
Дорога не освещалась. Журавлев включил в салоне свет и обернулся.