Это была самая жуткая ночь. Он крепился как мог, боясь заснуть, но глаза против воли закрывались, и Курлычкин погружался в беззвучный мир бесов.
В ту ночь страшная гостья приходила к нему трижды.
Он посчитал, что чудом остался жив.
После этого случая Курлычкин ни разу не доводил себя до состояния запоя, но понемногу все же выпивал. Страшно было, когда дыхание белой горячки он снова ощущал на лице, но по прошествии времени страх притупился, а потом исчез вовсе.
И вот сейчас он ощутил что-то знакомое. Но виной тому не водка – сегодня он вообще не пил.
Колокольчик...
Он шарил рукой по столу в поисках колокольчика. Неужели подобный бред может явиться на трезвую голову?
Курлычкин выпил холодной минеральной воды, прошелся по кабинету, отчего-то опасаясь снова посмотреть в окно, что он делал не раз за день.
Нет, он не открыл для себя новый мир. Несмотря на ясную погоду, в его представлении на дворе было серо и уныло: бесцветные корпуса школы и детсада, дорога цвета обескровленного трупа.
Конечно, не безрадостный вид притягивал к окну Курлычкина, а саднящая душу тоска по сыну. Он ждал его появления, просто обязан был увидеть идущего по дороге сына, и окно притягивало его как магнит.
Курлычкин не мог предположить, что беда когда-нибудь коснется его головы, а ведь предупреждающий звоночек был, когда Максим оказался за решеткой. Все произошло глупо и быстро: девушка, которую он изнасиловал, заявила в милицию спустя четыре часа, уже под утро. Оперативники задержали Максима по горячим следам. Когда они приехали на дачу, парень был настолько пьян, что его пришлось нести до машины на руках.
Он очухался в камере предварительного заключения Кировского ОВД. Молодой следователь быстро провел допрос и отправил обвиняемого в следственный изолятор. На протесты юного преступника: «Мой папа – Курлычкин, знаете такого? Позвоните ему!» – следователь язвительно ответил: «А мой папа Клекотов» – и оставил свое смелое решение в силе.
«Зеленый» следователь, строптивый, думал Курлычкин, когда его срочно отозвали с отдыха. Следователь оправдывался, клялся, что совершил ошибку, но ему все же сломали обе ключицы, проломили голову...
Но как бы то ни было, Максим уже «парился» в СИЗО, и вытащить его можно было только путем судебного разбирательства. Адвокат накатал протест, а Ширяева «благословила» всех троих: отца, и сына, и опытного адвоката.
Колокольчик...
«Нет, этого не может быть!»
Станислав Сергеевич все же переборол себя и, чувствуя, как зарождается в груди привычная дикая волна бешенства, снова подошел к окну. Глянул на дорогу, на сетчатый забор школы, увидел детей, крутивших веревку, толстого здоровяка, с большим трудом прыгавшего через нее. Да, именно этот толстяк немного позабавил его и отвлек от тягостных мыслей.
На несколько секунд. И тут же насторожил, потому что последовал удар по сознанию, этот колокольчик.
Словно он что-то вспомнил, кого-то хотел позвать.
Да, не случайно причиной его беспокойства стал толстяк, скачущий, как мальчишка, и толпа его «тепленьких» товарищей, скандирующих толстяку: «Давай, Виталик! Молодец!»