Хазбар смеется.
— Нет. На внешности не отразится.
— Послушай, дай мне выпить чего-нибудь покрепче, — умоляю я. — Лучше всего водку.
— У кого просишь? У мусульманина? — Он гневно буравит меня глазами, а потом переспрашивает:
— Ты пьешь водку?
— Ага. Стаканами.
— Врешь?
— Неси водку — увидишь.
Заинтригованный Хазбар вразвалочку поспешил исполнять мою просьбу и действительно вернулся со стаканом водки и бутылкой томатного сока в руках. Боже! Сейчас научу его пить «Кровавую Мэри». Хочу протянуть руку и не могу. Жалобно стону. Хазбар ставит стакан на лавку и начинает массировать мне руки.
— А ты, значит, не пьешь? — удивляюсь я.
— Я же работаю с клиентами из Ближнего Востока. Меня должны уважать. Эти кастраты хуже всяких баб. Не приведи аллах, увидят, тут же своим хозяевам доложат, что не чту Коран, а значит, мне доверять нельзя.
— Выходит, и у тебя тяжелая жизнь, — жалею его. Он вздыхает. По-моему, попала в точку. — А в России тоже не пил?
— В России я давно не был. Я из Афганистана.
Воевал за Кармаля, пока не ранили. Лечился в Турции. Потом сюда. А водку пил только в Москве.
С проститутками.
— Ну, давай вместе. Кастратов нету, я никому не скажу. Смотри на меня. — Все еще одеревенелой рукой поднимаю стакан, с трудом доношу его до рта и мелкими глоточками начинаю пить, как воду.
Больше полстакана не идет. В горле застревает. Хорошо хоть томатный сок есть. Боль утихает, в голове — легкий туман. Протягиваю стакан Хазбару. — Ты же мужчина.
Он почему-то оглядывается, наверное, по привычке, и выливает содержимое стакана в глотку.
При этом глаза его округляются и дыхание перехватывает. Стучу ему со всей силы по спине. Вроде дышит.
— Неси еще! — требую я. Важно его напоить, а потом попытаться отсюда выбраться. Но Хазбар меня не слышит. Он как-то странно присаживается на пол возле моей лавки и, покачивая головой, начинает петь монотонную песню на незнакомом мне языке. А через несколько минут внезапно замолкает. Встаю и не верю в такую удачу. Надо же, как немного ему потребовалось, чтобы напиться. Выгодный товарищ. Боже, куда они дели мои шмотки.