То, что хуже чумы

Дуг пробовал расспрашивать о Викторе, но рассказывали самое разное, а чаще всего предпочитали недоговаривать. Но выходило, что именно Виктор держал Томаса на крючке, зная про полицейского нечто, заставляющее самоуверенного великана помогать им. Виктор действительно умел подчинять себе людей. Даже Клэнг, язвительный и вспыльчивый, не признающий ничего и никого, вытягивался в струнку при появлении "вожака". Наконец, тот же Виктор, как выяснил Дуг, защитил Конду в свое время от домогательств обработчиков. И он же запретил подвальной команде даже прикасаться к девушке.

Габриэль болтал, будто и сам Виктор не прочь приударить за Кондой, но Дуг от таких рассуждений моментально свирепел и рыком заставлял умолкать горбоносого толстяка.

После того памятного вечера Габриэль долго канючил, выпрашивая у Виктора оружие. Дуг, лежавший с опухшей переносицей, хорошо слышал его жалобные вопли. Рядом, прямо на полу, похрапывал Эрих, и Дуг молча поражался, что разбившаяся от удара скамейка не причинила контуженному гиганту ни малейшего увечья. И в эту минуту за кошмой громко заскулил Габриэль. Дуг не понял, что с ним делали, но тотчас различил протестующий голос девушки. Ей что-то лениво возразил Виктор. Но так или иначе толстяк примолк. А потом кошма колыхнулась, и в полумрак комнаты заглянула Конда. Дуг едва успел смежить веки. К такому приходу он не был готов. Проще всего было притвориться спящим. Однако и, зажмурившись, он продолжал видеть комнату ее глазами: рыжего, безобразно храпящего Эриха со связанными за спиной руками и его - грязного, с разбитой физиономией, с сизым носом и красующейся на лбу глубокой ссадиной. Ему было стыдно за свой вид, за свой запах, и когда кончиками пальцев она осторожно провела по его вздувшейся переносице, он вздрогнул так, что напугал и ее и себя. Разумеется, он вздрогнул от неожиданности, а не от боли, но Конда тут же отдернула руку. Мгновением позже Дуг расслышал, как она тихонько покидает комнату. Волшебные секунды были упущены, оставалось только беззвучно ругаться. Дуг знал: повторись все снова, - он лежал бы, не шелохнувшись.

В последующие дни он напрасно ждал чего-то подобного. В часы редких визитов глаза Конды не задерживались на нем долее, чем на прочих. А на все его пьяные выходки она отвечала холодным, безучастным взглядом.

Вечер начинался привычно.

Мучительно крякнув, Габриэль уронил ногу на пол и минуту сидел, отрешенно глядя в собственные колени. Потом встал и шатко поплелся сморкаться в туалет. Длительная и омерзительная процедура... Контуженный Эрих воспринимал ее невозмутимо, однако Дуг с трудом сдерживал подкатывающую к горлу тошноту. Зато через несколько минут, лучась улыбчивыми морщинами, Габриэль уже суетился над плитой, вскрывая ножом жестяные банки, выкатывая из-под кровати зеленые и звонкие бутыли. Дуг, охая, поднялся.

В маленьком закутке у стены светилось цветное облако, и, расстроенно мыча, Эрих возился с громоздкой системой линз. Что-то у него там не ладилось, но на помощь ему никто не спешил. Дуг сидел уже с Габриэлем, слушая порядком поднадоевшие рассказы - про методику выслеживания человека в горах, про то, как проще всего оглушить противника, не проломив череп, про сотни других мелких пакостей крупных профессионалов... В очередной раз рыкнув в своем закутке, Эрих выключил аппаратуру и поднялся.

- Нннн... Ннээ-э! - лопатообразная широкая ладонь вытерла напряженно дрожащие губы. Он что-то силился сказать, но ничего не получилось. Махнув в конце концов рукой, Эрих с шумом пододвинул к ним свежесколоченную скамью и присел за стол.

Все становилось до смешного обыденным: стол, спиртное, закуска, голосок Габриэля, повествующий о пытках и раскаленном металле, о доносчиках среди дезертиров о картах и рулетке - лучшей из всех земных выдумок... И Дуг совсем не удивился, обнаружив в своей руке наполненный до краев стакан. Это казалось уже необходимым - чтобы с радостью внимать болтовне бывшего карателя, смотреть в щетинистый подбородок Эриха хотя бы без отвращения.

Дуг протяжно вздохнул. С каким удовольствием он выбрался бы сейчас наверх погулять по улицам города - только чтобы полюбоваться бездонным небом, подышать свежим воздухом. Но об этом даже не приходилось мечтать, и, не дожидаясь компании, Дуг выцедил весь стакан без передыху, гулко поставил на стол. Еще пару раз по столько, и этот прокисший подвал станет веселеньким и симпатичным. Зачем думать о том, что на том берегу и строго-настрого запрещено.

- ...и правильно делают, что не выпускают! Тут с ними не спорь, милок! - ловко орудуя ножом, Габриэль разбросал по тарелкам сидящих кусочки чего-то желеобразного, дымящегося. - Любого из нас там засекут в три счета - в этом даже не сомневайся. Первая проверка документов - и ты на крючке!

Дуг взглянул на него с некоторым недоумением. Неужели он настолько перестал контролировать себя, что высказал о своем желании вслух?

- Видел, наверное, как Терентий трясется со своими липовыми корочками? То-то и оно! Ему-то хорошо известно, что с ним сделают, если поймают. Второй раз Клэнг его не вызволит. Так что гулять по родным улицам, дружок, не простая вещь! - Габриэль рассмеялся.

- Ну, а Клэнг с Виктором?

- О! Эти здесь свои! Попробуй-ка тронь кого-нибудь из них... Может быть видел, как юлил перед ними Томас? Нет? А зря. Прелесть, а не картинка! Век бы глядел!.. Ну да еще, может, увидишь. Кстати, Клэнг велел тебе кое-что передать. Понимаешь, он считает, что ты из рук вон плохо готовишься к операции. Между прочим ничего смешного тут нет. Он сказал... То есть, пойми меня правильно, - я только передаю его слова. Так вот он сказал, что если ты не справишься с управлением, он первый разрядит в тебя свою пушку. И можешь мне поверить, он не шутил.

- Плевать я хотел на твоего Клэнга, - Дуг ухмыльнулся. - Когда я выдам вам стартовые перегрузки, с удовольствием похлопаю каждого по щечке. Если он сумеет дотянуться до пистолета, то честь ему и хвала... Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом.

- О чем же, например?

- Да вот - хотя бы о Конде.

- А-а... - Габриэль с удовольствием растянул рот до ушей. - Приятная тема. Нет, ей-богу! Я не шучу. Не будь Конды, может, и не сидел бы я здесь.

При упоминании имени Конды Эрих сладострастно замычал. Дуг с раздражением взглянул на него.