— В каком это смысле?
— А в таком, что тебе необходимо исчезнуть.
— Не понял.
— С этого дня ты испаряешься. И без всяких «но»! Найдем тебе комнату, обеспечим продуктами. Ни одна живая душа не должна знать, где ты находишься.
— Погоди, погоди! Что за спешка? Все прошло гладко! Деньги у нас, Ароныча нет, на стадионе такой переполох, что про стукача и думать забыли.
— Это тебе только кажется. Именно с сегодняшней ночи кое у кого могут начаться опасные просветления в мозгу. Ты пойми, Валь, финансовый план выполнен, процедурой мщения ты, вероятно, тоже остался доволен. Все! На этом ставим точку. Лимиты исчерпаны, из-за стола следует выбираться с легким чувством голода. Пока не поздно. Я заканчиваю дела с оформлением документов, а ты до поры до времени сидишь в подполье и пьешь пиво.
— К черту твое подполье! Чего ты вдруг взгоношился?
— Балбес! Ты был чист только до сегодняшнего посещения гаражей Алоиса.
Теперь ты подставил его. Самым натуральным образом! И этот гад, разумеется, возьмет тебя на заметку. Сразу после того, как оправится от пережитого. Да и Сулик призадумается. Когда кидают таких авторитетов, кидал как-то не принято прощать. Это для них — вопрос чести. Так что будь уверен: очень скоро они начнут копать и рано или поздно докопаются до истины. Возможно, уже в течение ближайшей недели.
— Да почему, черт возьми?
— Всегда и везде, Валя, остаются тысячи неучтенных мелочей. Невозможно предусмотреть все. И потому тебе надо затаиться.
— Мне кажется, ты слишком высокого мнения об их интеллекте. Главным аналитиком у них был Ароныч, но и того сегодня не стало.
— А что им стоит нанять аналитика со стороны?
— Например, тебя…
— Зачем же? Купят настоящего сыскаря. А то и целую бригаду профессионалов.
Думаешь, это невозможно?
— Ну, насчет бригады сомневаюсь, но парочку сыщиков в самом деле могут поиметь. Но дело в другом! Если я исчезну, им и сыщики не понадобятся, — сами усекут что к чему.
— Мы можем продумать финал. Инсценировать какой-нибудь фокус поубедительнее.
— Ага, скажем, самоубийство. И труп похожий подкинуть с предсмертным письмишком.
— Ради бога, не шути так!