— Привет, Бугда! — Валентин дружелюбно кивнул. — Твои орлы опять меня не узнают.
Бугда, начальник охраны Алоиса, обернулся к юнцу:
— Свои, Валет, вольно. А ты заходи! В дверях, сам знаешь, правды нет.
— В ногах, ты хотел сказать?
— В ногах или в дверях — какая разница? — Валентина хлопнули по плечу. — А что не узнают, сам виноват: редко заходишь. Кадры меняются, людей на повышение отправляем, один только я здесь и задерживаюсь.
— Еще бы! Ты ведь у нас — известный скромник!
— А как же! — Все с той же белозубой улыбкой Бугда продолжал охлопывать Валентина со всех сторон. Это не было проявлением дружелюбия — великан проверял гостя на предмет наличия оружия. Умело, надо сказать, проверял. Покончив с обыском, Бугда пожал плечами. — Извини, старик, служба. Проводи его, Валет.
В сопровождении юнца Валентин двинулся по темному коридору. Миновав следующую дверь, ухмыльнулся. Слишком уж резко обрывалась сермяжная необустроенность прихожей и начиналось чудо, напоминающее интерьеры Петергофа и Зимнего дворца. Масляная краска и известковые разводы остались позади — пространство преображалось самым волшебным образом. Стены и потолок разбегались, образуя подобие сводчатого зала. Под ногами расстилался огромный, восточных расцветок ковер. Вместо обоев всюду красовался голубой бархат, плотные ряды картин взирали на посетителей глазами средневековых графов и князей. Золоченый багет, статуэтки, в глубине таинственных ниш радужными искристыми взвесями клубились аквариумные японские рыбки.
— Одну минуту. — Юнец обогнул мраморную колонну и скрылся за тяжелыми портьерами. Через некоторое время появился вновь и приглашающе качнул головой:
— Пожалуйста, вас ждут.
Внутренне подобравшись, Валентин прошел вперед.
Этот зал, как и предыдущий, тоже был лишен второго этажа. Алоис любил пространство, потому и уважал готические соборы. А еще Алоис любил экзотическое, необычное, он умел удивлять. Гигантские крабы и омары вперемешку со звездами и раковинами всех оттенков и размеров громоздились на стенах. Чуть выше красовались коллекции кинжалов и боевых томагавков. Хозяин здешнего жилья не оставил ни единого свободного метра. Даже в воздухе, окольцевав своеобразным ожерельем гигантскую люстру, с потолка свисали чучела акул, крокодилов и морских черепах. Если бы хозяин догадался озвучить помещение соответствующей фонограммой, он добился бы потрясающего эффекта. Впрочем, он старался как мог.
Об этом старании свидетельствовал и его внешний вид. В пестром, расцвеченном иероглифами кимоно, в туфлях с загнутыми на китайский манер носками, босс степенно расхаживал вдоль стен, по обыкновению разглядывая высушенных монстров.
— Никак не могу понять, — без приветствий и прочих словесных вступлений он двинулся навстречу Валентину, — никак не могу понять, в чем тут дело… — Он кивнул в сторону морских звезд. — Вот, скажем, амурская звезда, а вот гребешковая патриция, кульцита, летастерия… Обрати внимание на то, сколь сильно они отличаются друг от друга. Но почему так произошло? Ведь все они из одних и тех же вод. — Алоис сунул в зубы изгрызенный мундштук, плавным шагом направился к креслу-качалке. — Удобно устроившись, он обратил к Валентину лицо.
— Странная история, очень странная. Есть в ней что-то, из-за чего можно впасть в задумчивость. Видишь ли, Валентин, природа — медлительна и практична. Ей просто незачем изощряться. Зубы, живот, задница — вот и вся схема. Всякого рода излишества — не что иное, как плод воображения. Но чье воображение поработало над ними? — Он указал в сторону экспонатов. — Или ОН все-таки существует?
Творец и изобретатель в едином лице?
Алоис сидел в кресле-качалке, смуглый, худощавый — живое воплощение легендарного Шерлока Холмса. Тот же орлиный профиль, оливкового цвета глаза, аккуратно уложенные волосы. Только вместо трубки у него был мундштук из янтаря и думал он отнюдь не о методах дедукции. Боссу нравилось быть непохожим, и многое на этом поприще ему удавалось. На своих обрюзгших собратьев он действительно не походил. И все-таки он был одним из них. Потому что благословлял рэкет и наживался на воровстве, потому что торговал человеческой кожей…
— Схожесть — вот что довлеет над всем живущим и произрастающим. Мир стремится к слиянию и упрощению. Через какую-нибудь тысячу лет останется один-единственный язык, английский. И ничего тут не поделаешь. Не будет ни негров, ни белых, ни монголов. Мулаты вытеснят все прочее население. Не будет и этого морского изобилия.
— Этого зуба я раньше, по-моему, не видел.
— Все верно, раньше его и не было. Мне прислали этот зуб на прошлой неделе. Коллега из штатов. Обрати внимание на размеры.
ebooksa