Варяг отвернулся к окну. За тонированным стеклом мелькали новостройки Строгино.
Да, он изменился после их гибели. Наверное, жестокая смерть всех этих невинных людей, которые любили его и которых — каждого по-своему — любил он, произвела на его душу некое неосязаемое воздействие, следствием чего стало внутреннее ожесточение и — апатия. Он стал спокойнее, нет… равнодушнее относиться ко всему, что раньше казалось ему важным, — к своим делам, к планам на будущее и, главное, к неприятностям, которые в последние месяцы валились на него со всех сторон. Теперь, после потери самых дорогих ему людей, Варягу уже ничего не было нужно. Или ему так только казалось. Лишь упрямый азарт игрока, привыкшего побеждать, врожденный инстинкт бойца заставляли его держать себя в руках.
Вспоминая разговор с Михалычем и прокручивая в голове последние слова старого вора, Варяг понял, что он все-таки не прогадал и в последние полгода все Делал правильно, вложив немалые средства в политическую деятельность, которую ему, в частности, и поставили в вину воры. Они сочли, что он бросает деньги на ветер, занимается не тем, чем надо, но теперь выходит, что он был прав. Он все делал правильно. Он не зря терпеливо и упрямо взращивал по всей стране — от Калининграда до Владивостока — своих людей в политических кругах, во властных структурах, в прессе. Он ковал свою политическую организацию, свой передовой отряд верных людей, на которых можно было опереться в грядущей большой драке. Если слова Михалыча верны, если и впрямь «Деда» уберут — сам ли он уйдет, или его вынудят уйти, неважно, — то начнется передел. И в общей суматохе можно будет протолкнуть своих людей в Думу. Ведь сам он, Владислав Геннадьевич Щербатов — тогда, в начале 90-х, такая была у него фамилия, — прошел в Думу «на ура». Так неужели сейчас, спустя восемь лет, когда он поднабрался опыта и обрел невиданный авторитет, ему не удастся протолкнуть в Думу и Совет Федерации армию своих людей — депутатов, губернаторов… И самое главное — своего кандидата в президенты.
Такой у него на примете давно уже был и давно им вскармливался.
Известный политический деятель с десятилетним стажем, чье имя на слуху у миллионов россиян, который не первый год депутатствует в Думе, возглавляя сильную фракцию, — Леонид Васильевич Шелехов, председатель партии «Союз». Варяг только в этом году ассигновал три миллиона долларов на избирательную кампанию Шелехова. Конечно, Леонид Васильевич, оперируя своими правильными лозунгами, среди которых борьба с коррупцией и криминалом занимала не последнее место, даже под пыткой не признался бы, что его парламентскую фракцию финансирует известны и российский вор в законе Варяг… Но факт оставался фактом — это была полюбовная сделка, о которой обе стороны договорились на тайной встрече в Сан-Франциско четыре года назад, как раз перед тем, как был убит один из «крестных отцов» американской мафии Монтиссори, а российского бизнесмена Владислава Игнатова арестовали и посадили в тюрьму.
С тех пор, то есть за эти четыре года, Шелехов значительно прибавил в политическом весе. Теперь он уже входил в группу «политических тяжеловесов», и на предстоящих президентских выборах у него были неплохие шансы занять почетное место, а может быть, даже проскочить во второй тур. Об этом, во всяком случае, свидетельствовали опросы общественного мнения, проведенные независимым агентством «ГЛАС». Мало кто знал, впрочем, что агентство «ГЛАС» также финансировалось Варягом и занимало важное место в политической пирамиде, которую Владислав Геннадьевич строил на деньги общака. При очень благоприятном раскладе политических карт могло произойти и вовсе невероятное — Шелехов мог стать новым российским президентом. В конце концов, думал Варяг, это же не Италия, не Франция, не Соединенные Штаты, это Рос-сия. А в российской политике действует закон покера: либо ты срываешь куш дуриком, либо ты проигрываешь, опять-таки дуриком, либо втихаря подменяешь колоду и банкомет сдает тебе четыре туза с джокером в придачу.
Варяг предпочитал играть в «русский покер» наверняка, поэтому всегда, во всех случаях, выбирал последний — беспроигрышный — вариант. Только один раз он рискнул сыграть наудачу — как в истории с приватизацией «Балтийского торгового флота» — и потерпел фиаско. Но больше таких глупостей он не сделает. Тем более играя в политический покер. Тут все должно быть заранее просчитано и везде расставлены свои надежные люди — и банкомет, и официанты, и кассир, и даже швейцары при входе. А там, глядишь, получишь тузовый покер с первой сдачи.
Теперь, думал Варяг, если события будут развиваться по тому сценарию, который ему только что набросал Михалыч, Шелехов может стать для него тем припрятанным в кармане джокером, который позволит умелому шулеру сорвать весь банк. Варяг обхватил ладонью лоб и сильно потер виски большим пальцем и мизинцем. Да это же будет большой джекпот! Самое любопытное, что у Шелехова действительно были шансы стать президентом — в этом Варяг не сомневался.
Разумеется, надо было поскорее создать благоприятные условия для его победы.
Что такое благоприятные условия, Владислав пока и сам до конца не понимал, но ясно было одно: как на автогонках для одного из фаворитов создаются выгодные условия, например перед стартом обнаруживается, что у машины основного соперника пробит бензопровод… Такие досадные сбои бывают.
В политических же играх благоприятные условия создаются путем перетасовки игроков. И Варяг был готов к любым ходам. Ради победы в этой сложной игре он был готов пойти на все.
Возможно, придется вызывать из Питера Сержанта и просить его расчехлить любимую снайперскую винтовку.
Глава 3
Группки иностранных и российских туристов, чинно перетекавшие от Царь-колокола к Царь-пушке, а затем — к белокаменным соборам около колокольни Ивана Великого, не удостаивали вниманием строгое пятиэтажное здание в глубине кремлевского ансамбля. Но как бы удивились эти гости столицы, скажи им, что вовсе не в помпезно-великолепном кабинете президента России в Большом Кремлевском дворце, не в длинных коридорах брежневской высотки Белого Дома и не в сталинском гранитном бронтозавре на Охотном ряду — бывшем Госплане и нынешней Госдуме, а вот в этом желтом здании прошлого века, в одной из его тихих комнат, принимаются решения, которым, даст бог, суждено сыграть важнейшую роль в судьбе великой державы на заре третьего тысячелетия…
В просторном кабинете, обшитом темными деревянными панелями, было как всегда тихо. Вдоль трех стен, убегая к высокому потолку, высились книжные стеллажи, плотно заставленные тонкими и толстыми томами — судя по ветхим корешкам, это были очень старые книги, и как-то не верилось, что нынешний обитатель этого кабинета хоть изредка да раскрывает их и листает.
И впрямь, Александр Иванович Сапрыкин — для близких знакомых просто Алик, — хотя и занимал этот кремлевский кабинет шестой год и уже прижился здешней антикварной обстановке, все равно почему-то не ощущал себя здесь хозяином и робел брать с полки эти ветхие книги. Как до сих пор никак не мог привыкнуть к мелодичному перезвону колоколов главных часов страны. Он даже порой подходил к занавешенному белой портьерой окну, откидывал тяжелую шелковую ткань и с каким-то недоумением глядел на видневшуюся вдали краснокирпичную башню с темным циферблатом часов, которые отмеряли ход истории. Ему как будто еще не верилось, что после смерти отца, старого кремлевского чиновника, пережившего пять генеральных секретарей, все его наследство перешло целиком к нему, Алику Сапрыкину Это было нетленное наследство: крепкие знакомства, надежные связи, а главное — информация. Не та, что рачительно накапливалась в бесчисленных папках с секретными стенограммами заседаний политбюро и секретариатов, президиу-" мов и съездов, а та, что держалась в головах по крайней мере трех поколений безымянных аппаратчиков — настоящих носителей государственных секретов страны. Отец Алика — Иван Пахомович Сапрыкин — был главным аппаратчиком Советского Союза — он ведал Центральным архивом специальной документации (данное учреждение не значилось ни в одном справочнике) и знал многих и многое, о чем лучше было бы не знать и забыть.
Но Иван Пахомович знал и не забыл — и в последние два месяца перед кончиной, лежа на смертном одре на Даче в Жуковке-5, тихим хриплым шепотом рассказывал на ухо сыну все то, что считал своим долгом ему поведать.
Смышленому Алику не стоило большого труда понять, каким богатством он располагает, — и первое, что он сделал после смерти папы, позвонил по одному из переданных ему Сапрыкиным-старшим телефонов, Естретился с нужным человеком и после недолгих переговоров получил ключ вот от этого самого кабинета. Это случилось шесть с лишком лет назад.
За эти шесть лет он многого добился. Страна пережила бурные события: взлет и падение политических «тяжеловесов», шахтерские забастовки и финансовые скандалы, банковские войны, криминальные войны, войны на Северном Кавказе… В стране создавались и разрушались политические партии, политические репутации…
Но только в этом тихом кабинете на третьем этаже, неприметной кремлевской пятиэтажки эпохи Александра III царили покой и безмятежность. И хозяин кабинета Алик Сапрыкин, и немногие люди, посещавшие этот кабинет, — друзья и единомышленники Сапрыкина, которых он полушутя-полусерьезно величал своими «под ельниками», — занимали в иерархии государственной власти негромкие должности.