Но что мне делать?
Бежать куда глаза глядят? Уехать?
От них не убежишь.
Если уж они были так хорошо осведомлены обо всех мелочах нашей жизни, если они знали, когда возвращается с работы муж и в каком детском саду мои дети, значит, они постоянно следят за нами и любую нашу попытку нарушить их игру пресекут сразу же, решительно и на корню.
Ждать?
Но ведь невыносимо жить, зная, что топор висит над твоей головой, что он уже занесен рукой палача и тот лишь выбирает момент, когда его опустить.
Искать помощи? Но у кого?
Единственная надежда все же на отца. В конце концов он нас в это дело втянул, пусть он и вытягивает".
В мучительных раздумьях Ирина ворочалась с боку на бок на своей девичьей кровати, и каждая минута отсутствия Бориса Степановича казалась ей вечностью.
Наконец он объявился. Ирина хорошо слышала его разговор с матерью в коридоре, но не вышла из комнаты, уверенная, что отец все расскажет ей с глазу на глаз – так, чтобы не слышала мать.
Она обрадовалась, когда мама ушла наконец на кухню и дверь ее комнаты, легонько скрипнув, отворилась. Заглянул отец:
– Дочка, спишь, что ли?
– Нет, пап. Заходи.
Борис Степанович зашел в комнату, не включая свет, и, плотно притворив за собой дверь, на ощупь подошел к кровати дочери и присел на краю.
– Ну что, папа? Тебе удалось чего-нибудь добиться?
– Доча, ты не поверишь, но мы, кажется, спасены!
В голосе генерала было столько неподдельного ликования, что сердце Ирины радостно сжалось – неужели действительно все в порядке?
– Рассказывай!
– Во-первых, скажи, любишь ли ты своего отца?
– Папа, ну что ты как маленький!