– Бетонные, крашеные. Нас полы не колышут.
Там есть мебельные склады, и спать мы будем на диванах. Насчет еды говорить можно целый день – выбор колоссальный. Если брать целыми упаковками и не теми, что лежат на виду, «усушку» и «утруску» очень не скоро заметят.
– Значит, они регулярно проводят облавы с собаками. Иначе бомжи бы там обязательно свили гнездо.
– Не знаю, бомжей мы не видели. Насчет облав сомневаюсь – там работа, как я понял, круглосуточно идет.
Дальше Воскобойников стал доказывать, что при таких огромных масштабах на складах обязательно можно обнаружить заповедные зоны.
– Посмотрим, где неходовой товар.
– Много мы знаем, что сейчас котируется.
– Голова у всех на плечах. Разберемся.
Глебу уже не нравилось, что Воскобойников слишком рьяно всех агитирует. Не надо перегибать палку, люди и так согласятся. Потом, когда здесь случится неприятность, они обязательно вспомнят чрезмерный энтузиазм майора ВВС.
А неприятность случится обязательно.
Трое сидели на ковре, поджав по-турецки ноги.
Лакомились пловом со свежей бараниной. Овца была зарезана совсем недавно – человек с серебристыми искрами в густой щетине продемонстрировал свое искусство. Пользовался только ножичком с тонким лезвием длиной в мизинец. Держал «орудие производства» двумя пальцами – большим и указательным. Повару осталось только подобрать лучшие куски и кинуть их вариться в казан.
Мясо туши, разделанной так искусно, просто таяло во рту. Все трое ели в меру, не так, как было принято в старые времена – тогда гость из вежливости обязан был рыгнуть несколько раз в конце обеда, показывая, что желудок полон.
Правда, здесь не было гостей и хозяев, здесь все были на одинаковых правах.
– Одного летчика мы уже упустили в ад, – заметил человек с иссиня-черной бородой, каждый длинный завиток которой напоминал спираль металлической стружки. – Асадулла теперь злится. Говорит, что мы должны были дать ему возможность рассчитаться с должником.
– Чем громче крик, тем меньше в нем толка.
За все эти годы уважаемый Асадулла прославился только своей родственной близостью к Шамилю, – презрительно усмехнулся второй собеседник.
Его борода горела огнем. Нежно-шелковистая, как у девушки, кожа лица и рук резко контрастировала с ярко-рыжим цветом волос своей матовой бледностью.
– Возможно, он шумит о том же, о чем Шамиль молчит.
– Шамиль не станет вмешиваться в это дело.