– Этим людям ты мог сказать все, они бы нашли путь к информации, но обозлились бы.
– Понял, – майор сдвинул фуражку на затылок.
Он и в самом деле понял многое. То, что чеченцами в Абхазии проворачиваются миллионные сделки, не знал только ленивый.
– Значит, сделал правильно, – вздохнул он. – Я не навредил ни другим, ни себе А то, что доложил начальству, только к лучшему.
Шамиль гнал джип так, словно перед ним простиралась не узкая горная дорога с разбитым покрытием, а ровная как стрела автомагистраль.
Ахмат с ужасом смотрел на мелькающие за тонированными стеклами выступы скал, проломанные ограждения. Распугав стайку худых длинноногих свиней, пасшихся прямо на улице, джип подкатил к воротам резиденции.
Шамиль не стал загонять машину во двор, с мобильником в руке забежал в дом. Руслан сидел за журнальным столиком, закинув ноги на подлокотник кресла. В разговоре с русскими Шамиль мог позволить себе фразы типа “твою мать”, но с Русланом приходилось быть осторожным. Он некоторые привычные для славянского уха выражения воспринимал буквально.
– Хреново, – выдавил Шамиль.
– Знаю, – спокойно отвечал Руслан, – из Сухуми уже позвонили.
– И что ты думаешь на этот счет?
– Думаю, нам придется туго. Вошел Ахмат, насупленный и раскрасневшийся.
– Почему из Москвы не звонят? – спросил Шамиль, словно Руслан обязан был знать ответ на этот непростой вопрос.
– Кому, нам?
Медлительность и спокойствие Руслана бесили вспыльчивого Шамиля.
– Банкир не звонит, потому что ему все ясно, – сказал иорданец.
– Ты уверен?
– Конечно. И мне было бы ясно. Они решили, что мы сами ограбили фургон. И доказать обратное мы никому не сможем.
– Какой нам смысл грабить то, что собрались покупать?
– Самый прямой – чтобы не платить за товар.
– Мы столько лет работали вместе. И ни разу друг друга не подводили.