– Тут все уважаемые, даже я…
– Он живет не в самом Новом Афоне, в горах. Говорят, он когда-то давно убил свою жену и ее любовника…
– О, это Отар, – сторож сделался серьезным, – очень уважаемый человек! В Афоне грузинов почти не осталось, все уехали или в партизаны подались, а его никто не трогает.
И сторож был уже готов рассказать трогательную историю о высушенных головах любовников, как Дорогин остановил его.
– Дорогу туда знаешь?
– В горах много дорог не бывает, – и он повернулся спиной к морю, – вон огонек, чуть пониже вершины, – заскорузлый палец завис в воздухе.
Дорогин вгляделся, и среди холодных звезд узрел теплый огонек живого пламени, маленький, чуть заметный, но манящий.
– Это его дом, но туда лучше не соваться. Он гостей не любит. Разговор короткий. В лучшем случае за двери выставит.
– Я тебе еще сто граммов налью, если дорогу туда покажешь.
– В гости к Отару я не сунусь, – твердо сказал бомж и облизнулся, отказываться от ста граммов тяжело.
– Я не прошу довести до самого его дома, выведешь нас на дорогу, и этого хватит.
Бомж поскреб нечесаную бороду и сказал:
– Наливай…
На этот раз он осушил стакан залпом.
– Поехали, – он забрался на заднее сиденье УАЗа.
Чувствовалось, человек давно не сиживал в машине, озирался по сторонам, удивляясь, что так быстро передвигается.
Узкой улицей они выехали к железнодорожной станции. Между плитами посадочной платформы успели пробиться молодые деревца.
– Поезда редко ходят, электрички так и не пустили, – прокомментировал бомж, – дальше дорога простая, едешь прямо, если в горах понятие “прямо” вообще применимо.
«Точно, – подумал Дорогин, – только преподаватель философии так может сказать: „понятие применимо“.»
– Проедешь две смотровые площадки. Только вглядывайся основательно: одно название что площадки – наполовину обрушившиеся… Я там давно не бывал, но мне рассказывали. Как доедешь до перевала, спустись вниз метров двести. И все, паркуй машину. Тропинка справа, прямо к дому ведет. Огонь у него горит днем и ночью. Там уже не собьешься, фонарик есть?