– У меня о тебе свое мнение, и оно, конечно же, расходится с мнением окружающих.
– Лучше держи его при себе, – каким-то страшным голосом с металлическими нотками произнес Григорий Прямо в ухо Анжеле и несильно укусил ее за мочку.
– Отстань от меня, скотина.
– Ну вот, ты опять за свое, опять меня оскорбляешь.
– Я бы не оскорбляла, но тебе это нравится.
– Ты знаешь, да, – признался Синеглазов, а затем, отвернувшись, стал смотреть в иллюминатор на белую вату облаков, летящих под крылом самолета.
Иногда в облаках появлялись разрывы, и тогда Григорий видел голубоватую землю и реки, которые, как жилы, текли по земле, извиваясь и сверкая на солнце.
Ему на мгновение показалось, что он не человек, а какое-то иное существо, что вместо пальцев у него на руках острые когти, и вообще он – птица, сильный и могучий орел, парящий над землей и высматривающий свои жертвы, а затем камнем падающий вниз и вонзающий острые когти в теплую трепещущую плоть.
– Мне хочется есть, – тихо пробормотал Синеглазов. – Мне хочется человеческой плоти, мне хочется крови.
– Что ты там бубнишь? – поинтересовалась женщина.
– Не твое дело, – резко оборвал ее Григорий Синеглазов, задергивая шторку.
– Открой ее, мне темно, – попросила Анжела.
– Сиди и молчи, – сказал Григорий, – и брось эти дрянные газеты.
– Это не твое дело.
– Нет, мое, – сказал Григорий и вырвал газеты из ее рук.
– Что с тобой? Не сходи с ума.
Анжела видела улыбку на губах Григория, и эта улыбка не предвещала ничего хорошего.
Сердце Анжелы Литвиной дрогнуло, она прижала руки к груди, словно пытаясь от чего-то защититься, спасти свою жизнь. Ей вдруг показалось, что рядом с ней не мужчина, а ужасный кровожадный зверь, не имеющий ничего общего с человеком.
– О, Господи, какие мысли иногда приходят в голову, – пробормотала Анжела и, даже не сознавая, что делает, быстро перекрестилась.
От Григория не ускользнуло это движение.