Тропа барса

— Не верю я вам, — горько усмехнулась Аля. — Вы меня убьете в любом случае: чтобы накладок не возникало. После того, как что-то у меня выясните или просто используете для чего-то… Извините, я снова неудачно выразилась: ведь ничего личного, так? Как в плохом кино: я оказалась в неудачное время в очень неудачном месте…

Маэстро закурил, затянулся, выпустил дым, прикрыв веки. Бросил коротко:

«Слушаю…» — и замер. Лицо его вдруг жутко побледнело, он закусил губу…

Быстро вытащил из кармана коробочку, выбросил на ладонь две облатки, проглотил.

Тело его сотрясла судорога, лицо слегка порозовело.

— В каждой профессии — свои издержки… — произнес он хрипло. Открыл глаза, и Але стало по-настоящему страшно: черные, как ледяные полыньи, зрачки расширились так, будто их окружал беспросветный мрак; в их тяжкой глубине вяло плескалось безумие… — Случай… Его Величество Случай… Он может помочь, а может и спутать все карты… Но мне любопытнее всего тот, кто управляет случаем! Ведь может статься, что тот, кто держит в руках веревочку и дергает за нитки, на которых мы подвешены, управляя событиями, судьбами, жизнями, — всего лишь бездарный актеришка, которому не нашлось места на действительно престижной сцене?.. И он гонит писклявым голоском третьесортную пьеску драматурга-неудачника… И наблюдают за всем этим действом такие же нищие бедолаги, у которых не хватает средств на билет в ложу истинного театра, где рушатся империи и потрясаются троны, где дикие орды крушат казавшиеся незыблемыми твердыни и воздвигают алтари своих жестоких богов… Как грустно, когда это представишь… Блистать на убогой сцене среди убогих декораций — что может быть горше для гения?..

Лицо Маэстро было непритворно печальным; казалось, более всего он сожалел о том, что природа так напутала с местом и временем его рождения. Левая щека дергалась, зеницы двигались под полуприкрытыми веками, словно он наблюдал несокрушимый, стремительный бег орды, и взъяренные кони опаляли его близким дыханием, и визжащие всадники с перекошенными криком лицами спешили за кровью и золотом, и прекрасные дикарки провожали их взглядами, покусывая губы от неутоленной страсти, готовые покориться новому владыке и новым порокам, и жаждущие…

Жаждущие вечного зрелища, состоящего из крови, азарта и не знающей предрассудков, бесстыдной любви — прямо там, на арене, среди окровавленных тел, когда стоны боли и страсти сольются в один и родят нового бога, который зальет мир новой кровью…

Казалось, он открыл глаза лишь огромным, невероятным усилием… Огляделся вокруг, словно пытаясь узнать окружающее…

Глава 63

— Ты чего таращишься, дурик? Муху проглотил? Так зимой муха — к покойнику. — Непропорционально маленькие глазки на широком, лоснящемся лице остановившегося у стола здоровенного дебила придавали ему сходство с каким-то доисторическим мастодонтом. Он облизал толстые губы, добавил со смешком:

— Примета верная.

— Бурнаш, а может, он — дерьмо? От грязного негра? То-то во все черное обрядился! — сострил малорослый крепыш со стриженной под газон шишковатой башкой.

— Ка-а-азел он, а не негр, — заключил здоровяк, которого назвали Бурнашом. Голос у него действительно был характерный, хриплый, с грустными обертонами, и поразительно походил на голос актера Ефима Копеляна.

Аля почувствовала, что растеряна. Она совершенно не заметила, как эти четверо оказались рядом со столом; а заметил ли это Маэстро? Может быть, весь его монолог предчувствие этой мизансцены, и он действительно гениальный актер-импровизатор?

Девушка рассмотрела окруживших их столик полукольцом громил, сердце словно сжалось от глухой, тяжелой" похожей на усталость тоски… И еще — она ощутила вдруг, что готова от малейшего пустяка сорваться в истерику или в дикую, всесокрушающую ярость…

Маэстро уловил ее настроение, положил ладонь на руку, подмигнул:

— Ни дня без приключений, а?

— Чего он сказал? — спросил Бурнаш крепыша.

— Приключений он хочет, — осклабился тот.