— Ему удалось удрать, — сообщил Римо.
— Это... чер... товски... плохо.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Римо.
— Это он... втянул меня... во все... — прерывающимся от боли голосом выговорил Ламар Бу.
— Что значит «во все»?
— Крестовый поход...
— А причем тут его крестовый поход? Какое это имеет отношение к иранцам? — удивленно проговорил Римо.
Обессиленный Ламар Бу качнул головой, но не смог произнести ни слова.
— Он имеет в виду прямое значение выражения «крестовый поход» — Священную войну, — объяснил Чиун. — Так?
Ламар кивнул.
— Я отправился... с первым отрядом. Нас... буквально истребили... Иранцы... Не было... ни малейшего шанса. Они сказали... что позволят мне вернуться, если я приведу их к Слаггарду. Обещали... что оставят в живых. Ложь... Везде ложь. Я просто хотел... чтобы было, во что верить...
— Крестовый поход? — спросил Римо. — Во имя чего?
— Гвоздь...
— Должно быть, это был чертовски большой гвоздь, — заметил Римо.
— Из распятия... Слаггард сказал... что на нем распяли Христа. Гвоздь находится в Иране. Старый торговец коврами... повесил на него портрет аятоллы. Слаггард говорил, что... это глумление над святыней. Нам приказали... отобрать у них гвоздь...
— Гвоздь? — недоуменно повторил Римо.
— Белым случалось затевать войны из-за пустяков, — с пренебрежением в голосе сказал Чиун.
— Святой гвоздь, — проговорил Ламар Бу. Эти слова, казалось, придали ему сил. — Я нес знамя. Мы должны были разбить их, с криком «Осанна!» пройти до самого Тегерана. Ничто не могло бы нас остановить, ведь мы — рыцари Господа.
— А что это за торговец коврами? — спросил Чиун.
— Масуд... дальше не помню.