Почти до самого Бостона Римо обдумывал притчу, потом снова похлопал Чиуна по плечу. Старец, удовлетворенный тем, что крыло за время всего полета так и не изменило своего положения, бросил на Римо довольный взгляд.
– Я так и не понял, – произнес Римо. – Какое отношение твой рассказ имеет к нашему случаю?
– А такое, что ты пытаешься приготовить суп из гвоздя. Только у тебя нет ни морковки, ни зеленой редьки, которую у нас так любят, ни каштанов, ни кролика. У тебя нет ничего, кроме гвоздем засевшей в голове дурацкой идеи.
Римо упрямо сложил руки на груди.
– Я считаю, что все обстоит именно так, как я сказал. – Он устремил тяжелый взгляд в конец салона. Стюардесса перехватила этот взгляд и в ужасе отвернулась.
– Ты можешь считать что угодно, – заметил Чиун – Но это не значит, что ты прав.
– Ты просто злишься из-за Олимпиады, – попытался уколоть его Римо. – Поэтому все время и нападаешь на меня.
– Нет, – ответил Чиун – Эту проблему я уже решил.
– Да ну?
– Да. Поскольку я не могу позволить себе в борьбе за золото носить трусы и футболку, ты сделаешь это за меня – ты ведь не боишься выглядеть смешным.
– Я? – удивился Римо.
– Да. Ты поедешь на соревнования, будешь бегать и прыгать и завоюешь кучу медалей. А когда вернешься домой, я стану твоим менеджером и сделаю тебя таким богачом, каким тебе и не снилось.
– Если я соглашусь, ты перестанешь меня шпынять?
– Вполне возможно, – кивнул Чиун.
– Я подумаю, – сказал Римо. – Но если я все же за это возьмусь, то хотел бы, чтобы все заработанные наши деньги делились в соотношении девяносто к десяти.
Чиун покачал головой.
– Не думай, что я такой жадный. Ты можешь оставить себе все пятнадцать процентов.
– Мне? Пятнадцать процентов?
– Ну, хорошо, десять. Сейчас не время и не место пререкаться.
– Папочка, – произнес Римо.