Шок,

– Да, нет, не то чтобы... – тихо ответил Смит. – Пресс-секретарь Белого дома отправил средствам массовой информации сведения, что выступление Абрахаса было шуткой. Кто-то будто бы даже сознался в этом. Какой-то независимый режиссер или что-то в этом роде.

– Может быть, теперь его имя появится в газетах, – сказал Римо. – А как насчет той скверной сенсации – Пибоди и других убийц? Вы говорили, объединенные нации в полной боевой готовности.

Смит глубоко вздохнул.

– Кажется, этот вопрос тоже решен. На смену убитым лидерам пришли новые террористы. Страны, которые занимались взаимными обвинениями, снова стали сообща работать над проблемой терроризма.

– Все приходит в норму, да?

– Приходит, – пробормотал Смит себе под нос.

– Конечно, это нормально, – сказал Чиун, – Хаос надо поддерживать, чтобы уравновесить порядок. Это нерушимый принцип озен. Добро и зло, инь и янь. Это существовало задолго до мошенника, называющего себя Абрахасом.

– А Цирцея, что с ней? – внезапно спросил Римо.

– Я позабочусь, чтобы ее похоронили. Мы на похоронах присутствовать не сможем.

– А кто сможет? – спросил Римо. – Никто даже не узнал ее настоящего имени.

В комнате повисло тягостное молчание. Наконец Смит сказал:

– Я думаю, похороны будут гражданские.

– Вы хотите сказать, нищенские похороны. Что-то для тех, о ком некому позаботиться.

Со стороны моря послышалось далекое приглушенное жужжание вертолетов.

– За мной прилетит специальный самолет, чтобы доставить меня в Вашингтон, – твердо сказал Смит, закрывая тему похорон.

Его молчание было выразительнее слов. В конце концов, для Цирцеи уже никто ничего сделать не может.

– Думаю, вам двоим нужно как можно быстрее отправиться в Фолкрофт. Яхта, на которую вы меня забрали, сможет довезти вас до Майами?

– Она и до Тринидада может довезти, – сказал Римо, – и на Гаити, и в Пуэрто-Рико, и на Барбадос.

– Не может быть и речи, – огрызнулся Смит.

– У меня рука разбита.