Леди Брунгильда повернула выключатель. Под сводами арок зажглись скрытые лампы. Теперь картины были ярко освещены, но в зале царила полутьма. Присмотревшись, Корин убедился, что сказать о картинах «висели» было бы неточным. Каждая рама была намертво прикреплена в нише массивными медными болтами. Да, это вам не музейная сигнализация. Едва ли легко злоумышленнику обокрасть галерею Везенхалле – разве что вырезать холсты из рам, но Корин не сомневался, что и это каким-то образом учтено.
– В моей коллекции, – говорила леди Брунгильда, – нет шедевров мирового значения, но некоторые вещи довольно любопытны. Вот неплохой пейзаж Яна Сиберехтса… Около 1660 года…
Здесь очень милые портреты КонстансМари Шарпантье, ученицы Давида…
– Боже мой! – возглас Марианны Эстерхэйзи, замерший перед одной из картин, прозвучал почти непристойно громко. – Неужели это… Лукас ван Уден?
Леди Брунгильда неохотно подошла к баронессе.
– Ах, это… Эту картину трудно атрибутировать. Как видите, подписи художника нет, нет и датировки. Но почему это вас так взволновало? Вы поклонница ван Удена? Я всегда считала его скромным антверпенским ремесленником. Если он чем-то и интересен, так только тем, что был помощником Рубенса, в каком-то смысле его учеником… Пойдемте дальше, господа.
– Нет, подождите, – упрямо проговорила Марианна. – Дело не в историческом значении ван Удена, а в том, что этот пейзаж совершенно неизвестен искусствоведам, и если это ван Уден, мы подарим миру открытие! Пусть не первой величины, но – открытие: неизвестную работу, казалось бы, вдоль и поперек изученного художника… Где вы ее взяли?
– Я не приобретала эту картину, – холодно ответила леди Брунгильда. – Она принадлежала Гийому де Вернору и находится здесь со дня основания галереи.
– Значит, ее никто не видел… Больше полутора веков? – Марианна склонилась к холсту. – Без тщательной экспертизы сказать наверняка невозможно, но лично у меня сомнений мало: Лукас ван Уден.
Примерно 1630… или 1640 год. Смелые диагонали, световые блики сливаются в один динамичный поток… Фигуры в пейзаже, повозки, фургоны написаны явно им самим, как и силуэты на дальних планах. А вот группы животных на первом плане, видимо, помог нарисовать более знающий анималист… Кто же из тех, с кем сотрудничал ван Уден? Тенрис? Хендрик ван Бален? Онсалес Коквес? Нет, вряд ли.
Здесь чувствуется рука художника из ближайшего окружения Рубенса. Возможно, Снейдерс или Иордане…
– Марианна, – с плохо скрываемым нетерпением произнес барон Эстерхэйзи. – Безусловно, все это чрезвычайно интересно… Для тебя. Но уверена ли ты, что это интересует также и остальных?
Рамона Лэддери хлопнула в ладоши.
– Да это просто потрясающе!
– Позже я пришлю вам этот пейзаж для экспертизы, обещаю, – обратилась к баронессе леди Брунгильда. – А сейчас, если никто не возражает, не взглянуть ли нам на другие картины, господа?
14
Партия на бильярде закончилась быстро. Эммет Уинвуд проиграл вчистую, продолжать отказался и, сославшись на головную боль, отправился в музыкальный салон, в то время как Уотрэс и Берковский перешли в курительную. Для сложных размышлений Уинвуду требовалось уединение, но не тут-то было. Едва он расслабился в глубоком кресле возле изящного белого рояля, дверь отворилась, и вошла Рамона Лэддери. Она была изумительно хороша в темно-синем вечернем платье с дразнящими вырезами спереди и сзади.
Чтобы скрыть замешательство, Эммет Уинвуд закурил. Рамона приблизилась к нему, села на ручку кресла.
– Ты, конечно, ждешь меня, Эммет?
Как это мило, что ты догадался ото всех спрятаться. Когда ты не пошел в картинную галерею, я сразу поняла, что ты быстренько отделаешься от тех двоих и подыщешь подходящее местечко…
ebooksa