Шестерки Сатаны

— Они мне не подчиняются… Кар-рахо! Вниз! Живо! Именно в этот момент с реактивным ревом над дырой в перекрытиях пронеслись тени скоростных самолетов, затем несколько тяжелых взрывов один за другим прогрохотали в разных местах «Горного Шале». Хотя корпус здания, в котором я находился, вроде бы устоял, и никаких лишних обломков в провал не упало, я решил, что подниматься туда, где творится такая неразбериха со стрельбой, лучше не стоит. И направился в сторону помещения с лазом, ведущим в подземелья…

ПОЛЕЗНЫЕ ВСТРЕЧИ

С лазом на сей раз я разобрался быстро. Главным образом потому, что «джикеи», когда поднялись в подвал, сдвинули его крышку, а обратно закрывать ее не стали. Я легко высветил ее трофейным фонариком и, подойдя к краю, поглядел внутрь. Оттуда тянуло холодом, и я мог только поблагодарить судьбу, пославшую мне покойного «джикея» с его комбезом. В прежнем, полуголом виде я бы тут же, еще не слезая, уже застучал бы зубами.

Под крышкой-плитой находился неглубокий — всего 6 метров — бетонный колодец квадратного сечения. В одну из стенок была вцементирована ржавая вертикальная лестница, сваренная из стальных уголков. По ней я, не торопясь, и спустился в колодец, изредка посвечивая фонарем, чтоб поставить ногу туда, куда нужно.

Для каких целей был сооружен этот колодец, мне было не очень ясно, но вряд ли он был каким-нибудь канализационно-дренажным. Скорее всего его сделали на какой-нибудь экстренный случай, чтоб удрать из подвала в подземное метро, если штатные лифты окажутся неисправны или захвачены неприятелем.

Когда я очутился на дне колодца и повернулся спиной к лестнице, по которой спускался, то тут же увидел узкий — не больше метра в ширину — бетонированный ход с полукруглым сводчатым потолком. Этот ход был очень похож по конструкции на те, по которым нам пришлось добираться до лифтов во время бегства из отеля, атакованного «тиграми».

Ход просвечивался фонарем метров на 40 — 50, но конца ему видно не было.

Хотя дорога вроде бы была вполне определена, я не стал спешить. Надо было хотя бы для самого себя определить, чего я все-таки хочу и что собираюсь делать.

Согласно часам, которые мне достались от покойного «джикея», было уже 9.12 утра. Иными словами, до первого контрольного срока — открытия Большого Прохода в 13.30 — осталось 4 часа 18 минут. До второго контрольного, то есть до закрытия Прохода и Конца Света, — на три часа больше. Если, конечно, поверить во все те россказни Чуда-юда, которые я подслушал. Потому что они воспринимались как прямое продолжение 4-го Бреда Сивой Кобылы. Иначе говоря, как бред сумасшедшего ученого, зациклившегося на своих экспериментах с чужими мозгами и в результате тоже лишившегося разума. Поэтому проще всего было ни во что не поверить, а бежать куда-нибудь подальше от всей этой островной разборки с применением артиллерии и авиации. Спасение утопающих, как известно, дело рук самих утопающих. Сейчас с острова драпает немало беженцев, и махнуть на Гран-Кальмаро будет не так уж и сложно. А там можно и в Россию попроситься. Или к Марселе под бочок спрятаться. У нее штатовский консул постоянный клиент по яхтенной части, неужто не поможет с визой, хотя бы гостевой?

Да, наверно, будь я совсем здравомыслящий человек, который не видал до этого в жизни ни перстней Аль-Мохадов, ни «черного ящика» и не перемещался с их помощью через пространство, которого не перекидывали из одного потока времени в другой, то, наверно, не поверил бы ни в то, что мне сказала «биомать» во сне, ни в то, что наяву сказал отец родной супергадалке Эухении Дорадо. Но и там, и там было указано роковое время — 16.30. А это уже кое-что. Совпадение не случайное, даже в том случае, если обе эти акции исходят от одного источника — «черного ящика». Не стал бы «Black Box» просто так дурить голову мне, Чуду-юду и Эухении. Значит, действительно что-то будет.

Прежде всего надо было прикинуть, что из всего сказанного во сне и наяву еще может сбыться в принципе, а что — уже окончательно проехало. Получилось, что сбыться — в принципе! — может почти все, кроме одного: первого варианта, предсказанного Марией Николаевной. То есть я уже не смогу остаться в постели Эухении и провести с ней и ее служанками все оставшееся время до 16.30, после чего у меня и душа, и тело должны погибнуть. Вероятно, если считать, что этот вариант был реальным, то, сбежав из постели супергадалки, я отказался не только от всяческих наслаждений, но и от мирного развития событий. Иначе говоря, если б я продолжал валяться с Эухенией, то до 16.30 никто не обстреливал бы и не бомбил «Горное Шале», не насылал туда коммандос и «джикеев», а потому, наверно, десятки людей, которые, возможно, уже убиты, мирно дожили бы до всеобщего испепеления… Чушь какая-то!

Теперь, так или иначе, выбирать приходилось одно из двух. Или идти с Чудом-юдом, или против него. Или тело спасать, или душу. Пока я в большей степени действую, так сказать, по «душеспасительной» программе. То есть не выполняю приказов Чуда-юда, которых он, правда, еще и не отдавал. А потому я был вовсе не уверен, что будет, если я, допустим, повстречаюсь с отцом где-нибудь на подземных горизонтах. Вполне могу и подчиниться ему. Тем более что первый приказ может быть вполне безобидным. Например: «Дай руку!» или «Уступи дорогу!»

Но самое ужасное было в том, что я, зная из БСК-4, чего не следует делать, был совершенно не в курсе, что следует делать. «Биомать-Родина» сообщила только, что я узнаю об этом, когда сделаю выбор. Стало быть, предполагалось, что если я окончательно выберу борьбу с Чудом-юдом в качестве основного содержания своей оставшейся жизни, мне будет некое откровение. Только вот кому и как я должен сообщить о своем решении? Может, заорать сейчас что-нибудь вроде: «Да здравствует Павлик Морозов!»? Или, допустим: «Долой Чудо-юдо!»?

В общем, после пятиминутного думанья я ничего так и не придумал. Даже стал приходить к мысли, что зря залез в колодец, потому что наверху легче было бы помешать Чуду-юду. Например, связаться по рации с «джикеями» и сообщить им все, что я знаю. Тогда они предотвратят его уход с Земли или по крайней мере, попытаются это сделать…

Я уже поставил ногу на нижнюю ступеньку лестницы, когда колодец крепко тряхнуло и где-то наверху раскатисто грохнуло. От неожиданности я отпустил руки от лестницы и шарахнулся назад, отлетев внутрь сводчатого хода. А спустя какие-то секунды в колодец с треском и грохотом посыпались крупные и мелкие камни, обломки кирпича и бетона. Попади я под эту лавину — проблем не стало бы очень быстро. Один осколок бетона, стукнувшись о ступеньку лестницы, отрикошетил мне в голову и крепко двинул по шлему. Броня крепка, а голова загудела. Еще пара секунд — и колодец завалило начисто.

Теперь мне стало ясно: надо топать только в одну сторону. Куда судьба указывает…

Ну, пошел я по единственной открытой дорожке.

Туннель оказался очень длинным, наверно, не меньше, чем в две сотни метров, причем проложен был не по прямой, а какими-то зигзагами. Уклонов не ощущалось, не было впечатления, что идешь в горку или спускаешься вниз. На полу туннеля было, в общем и целом сухо, но отпечатались свежие следы промоченных где-то «джикейских» войлочных подметок. Носками ко мне, естественно.

Наконец я оказался на развилке. Прямо как в известной сказке: «Направо пойдешь… Налево пойдешь… Прямо пойдешь…» Туннель делился на три ответвления. Но никаких указаний насчет «женатому быть», «богатому быть» или «убитому быть», в отличие от сказочного валуна, тут никто не написал. Впрочем, оно и не требовалось. Мне лично казалось, что насчет возможности «убитому быть» при любой избранной дороге забывать не следовало.

Тем более что, посветив на пол, я увидел, как сырые отпечатки «джикейских» подметок поворачивают в оба боковых туннеля. Вообще-то на «перекрестке» было здорово натоптано, но все же можно было по густоте следов догадаться, что здесь они вышли из центрального хода и разделились на три группы. Тех девятерых, которых я встретил в подвале, нелегкая понесла прямо, где минимум один из них уже простился с жизнью. А еще две группы неизвестной мне численности поперлись направо и налево. То есть нарваться на них, свернув в этом направлении, было вполне реально. Да и двигаясь прямо, я тоже не был застрахован от встречи с их резервом. В общем, куды ни кинь — всюду клин.