— Гормонами.
— Это одно и то же. С генетического пути не свернешь. Ну ладно, поплакали, теперь к делу. — Она заняла рабочее место, переложив на столе какие-то бумаги. — Алексей Матиас — знакомо это имя?
— Я о нем ни слова на суде не сказал, думаешь, сейчас отвечу?
Катя рассмеялась.
— Присаживайся.
Марковцев приблизился и остался стоять. Только что не согнулся и не облокотился на стол, подперев рукой подбородок. Потом запоздало оглядел рабочие хоромы Скворцовой и удовлетворительно покивал: «Нормально». Покосился на приемную: «Демократично».
— Сам иногда мечтаю о своем кабинете, но тут же гоню видения прочь: что я буду делать в четырех стенах? Как в склепе. Жуть.
Он теряется, заметила Катя. Стесняется. Не в своей тарелке. Впереди долгий вечер, часть ночи, а может, и вся ночь. Время, которое оба проведут вдалеке друг от друга, но думая друг о друге, улыбаясь, хмурясь, разочарованно качая головой, вздыхая, гоня прочь воспоминания и неловкость, которая зародилась днем и явилась на сеет ближе к ночи.
— Вижу, за четыре года здесь многое изменилось.
— Да, — подтвердила Катя. В 2000 году она была оперативным офицером в звании старшего лейтенанта. Через год ее повысили в звании и поставили во главе оперативной группы. Теперь она руководит подразделением. — Упразднили группу боевого планирования, увеличили оперативно-следственную, — перечисляла она. — Дважды сменилось начальство, один раз кабинет начальника.
— Я сразу заметил, что те две смежные комнаты пропитаны какой-то заразой. Натуральная приемная в лепрозории.
— Не знаю, не замечала. Как тебе живется-работается в «Аквариуме»?
— Теперь он с подачи министра называется по-другому — «глаза и уши» государства. Все остальное уже разобрали. Кто-то урвал мозг, кто-то сердце, кто-то стал счастливым обладателем органа, от которого, когда он встает, мозги перестают соображать. Так что живу — уши вянут, работаю — глаза щиплет.
— Знаешь полковника Баженова? — спросила Катя, дождавшись, когда Сергей наконец-то устроится за столом. Нужно переключаться на деловой лад, резко, оставить в стороне пикировку.
— Да, знал такого человека, — нахмурился Сергей. — Он брал меня в Новограде в 98-м. Мы будем говорить о нем? В самый раз — у меня паршивое настроение. Когда сел в такси, водила врубил Эминема. Слышала стук в дверь — громкий, безапелляционный, требующий, настырный, идиотский?
— Много раз, — призналась Скворцова. — И всегда обнаруживала за дверью тебя.
— Я-то что. Купи диск Эминема.
— Со своими домашними общаешься? — Катя резко свернула в сторону. И это последний маневр. За ним — дело и только дело.
— Для всех я — труп, — отозвался Сергей. — Поэтому плохого о себе никогда не слышал.
— Везет тебе. Прямо ягненок. Так сколько твоей дочери? — Скворцова продолжала гнуть семейную линию. — Двадцать три, кажется?