— Вернемся к досье на Марковцева.
— Я уничтожил его. Поскольку там фигурировала моя фамилия. Досье больше не существует. Поэтому я так и откровенен с вами. В противном случае вы не услышали бы от меня ни слова. Это и есть доказательство.
— У меня к вам еще пара вопросов, Борис Викторович. Марковцев мог вернуться в ГРУ?
— С двумя-то миллионами долларов? — генерал пожал плечами и выдавил на лицо гримасу. — Зачем ему это?
— Нам стало известно, что он потерял и деньги, и недвижимость в Греции. Как вы ответите в этом случае?
Прохоренко некоторое время раздумывал.
— По сути он — наемник. А в ГРУ больших денег не платят; а вот «крыша» у них капитальная. Если бы Марковцева действительно приперло к стенке, он принял бы заказ от криминальных структур. Но я об этом ничего не слышал.
Адамского больше всего обеспокоили две вещи. Первое: Марковцев входил в группу агентов, лично подчиняющихся начальнику военной разведки. И если на него вышли в конце концов и сделали соответствующее предложение, то об этом, кроме узкого круга лиц, не знает никто. И проверить не получится.
Второе. Прохоренко вспомнил такие мелочи, которые во время внезапного, неожиданного разговора не вспоминаются — ведь тема предстоящего разговора от него была намеренно скрыта. Адамский был опытным оперативником и понял, что
Но это лишь догадки, хоть и подкрепленные внутренним чутьем. Адамскому нужны были доказательства. Он был уверен в том, что с банком ведется игра. По логике и по корпоративным канонам не хватало одного голоса. И Адамский уже знал, где он получит тот необходимый для контрольного пакета акций голос.
Туман. А тумана — будь он в поле, на дороге, в голове или в делах — Адамский не любил.
«Должностные» проверки закончились, пора переходить к неофициальным, которые подчас дают искомый результат и звучат с неожиданным эффектом. Вернувшись в Москву, он первым делом вызвал своего помощника.
— Закажи билеты в Афины на завтра. На мое имя, Рукавишникова и Соболева. Я так и не сумел как следует рассмотреть храм Петра и Павла.
21
Катя Скворцова приняла звонок от генерал Прохоренко и поблагодарила его. Положив телефонную трубку, задумалась. За Марковцева взялись всерьез — Прохоренко все же имел беседу с Адамским. Возможно, даже наверняка, в скором будущем он получит от Матиаса задание, что позволит поставить синдикат банкира вне закона, на его положенное место.
Это обнадеживало и беспокоило одновременно. Сергея могли подставить, используя его единожды вкупе с его «громким» именем как в криминальной среде, так и в разведывательной, — и это была главная опасность. Необходимо было вовремя просчитать все ходы Матиаса, чтобы не напороться на неожиданности. В крайнем случае, если появятся хоть какие-то сомнения, — отзывать Марковцева с задания. Рисковать им Катя не могла по разным причинам.
Она никогда не страдала «синдромом чистого листа бумаги», даже мысленно не могла представить какое-то начинание в виде девственного листа. Или там незаполненного бланка. Наоборот, ее деятельная натура нуждалась в ворохе донесений и телеграмм, докладов и рапортов. Может, оттого, что одно дело вытекало из другого и работа представляла собой взаимно перетекаемый и безостановочный процесс. Что-то вроде микроадаптации: коррекции последующей операции в зависимости от результатов выполнения предыдущей.
А пока ничего конкретного. Сергей несколько раз разговаривал с Матиасом, но без фиксации на диктофон: цифровая технология обнаружения диктофонов была реализована в офисной системе банкира. Обычно датчики размещены под столом руководителя, под креслом для посетителя, под столом для совещаний. Адаптированный к помехам прибор подает сигнал тревоги отдатчиков, высвечивающийся на дисплее. И дом Матиаса наверняка нашпигован современной электроникой. Рисковать нельзя.
А вообще Марковцев, пользуясь случаем, больше обращал внимание на то, как поставлена работа по охране финансиста: сколько телохранителей сопровождают его днем, сколько остается в особняке ночью.