Убить генерала

* * *

— Кто тут говорил, что хочет стать снайпером? Ты? Шаг вперед! Что ты сказал? Мне не нужна твоя фамилия! Смотреть в глаза! Учти — во время выполнения задания ты можешь рассчитывать только на себя. Мочиться и срать ты будешь в собственные штаны. Заранее познакомься со своими постоянными спутниками — голод и жажда. Заруби себе на носу: попадание будет засчитано только при том условии, что так решит твое начальство. Тебе придется смотреть, как разлетается в прицеле голова, и понимать, что человека, который еще секунду назад был жив, больше нет. И все это будет повторяться раз за разом. И еще три главные вещи: насекомые, насекомые и насекомые. Их нельзя отогнать и убить — иначе ты обнаружишь себя. Ты будешь жрать их и запивать собственным потом. Если тебя поймают, тебя не просто убьют, тебя казнят... Кто тут говорил, что хочет стать снайпером? Ты? Шаг вперед! Смотреть в глаза! Запомни — как только твой первый выстрел лишит жизни человека, ты потеряешь невинность, и свернуть с этого пути уже нельзя... Отныне вашим девизом будут слова: «Мы стреляем редко, но так, чтобы каждый раз попасть в цель».

Это вступление, горячка, давление, набор цитат и импровизаций. Это правда, брошенная в глаза будущим снайперам, воспоминания о самом себе. А дальше усталость, почти равнодушие. Плац сменяется аудиторией, классом, как говорят здесь, в спеццентре снайпинга. Нудная, но необходимая теория.

— ...Снайпер уделяет большую часть времени наблюдению и тратит на это много сил. В большинстве ситуаций достаточно обездвижить цель. Но в любом случае от него ожидают точного попадания. Смертельное попадание необходимо в тех случаях, когда возникает прямая угроза жизни заложников. Снайпер должен не просто убить противника, но и не позволить ему совершить какое-либо подсознательное действие, результат которого предсказуем: ранение или смерть заложника. Для этого надо повредить неврологическое соединение между мозгом и мышцами. Класс, внимание на плакат! Я показываю место, оно называется продолговатым мозгом, который соединяет кору больших полушарий со спинным мозгом. Всем видно? Его повреждение исключает как сознательную, так и бессознательную реакцию. Для этого нужно попасть в позвоночник выше лопаток или в нервные сплетения за ушами. Это тоже видно, да? Но эти цели малы. Если противник находится лицом к снайперу, пуля должна ударить в точку между носом и зубами. Так, убрали улыбки... — Инструктор, обучающий курсантов искусству убивать, поиграл желваками и закончил фразу: — Если цель видна со спины — в основание черепа. Однако есть и другой вариант. Пуля, проходящая через мозговую ткань, вызывает высокое давление, при этом разрушительный эффект увеличивается за счет того, что мозг находится в пространстве, ограниченном костями черепа. Осколки пули и костей черепа разрушают мозговую ткань, а мозговой ствол страдает от избыточного давления. Мышцы противника становятся дряблыми, резко уменьшается вероятность бессознательного нажатия на спусковой крючок. Поэтому достаточно точного попадания в нижнюю часть черепа; а цель получает площадь, которая в четыре раза превышает необходимую для идеального выстрела.

Инструктор нажал на кнопку, и луч инфракрасного указателя погас. Но еще долго казалось, что на плакатах с изображением срезов головы и нижней части груди человека горят красные пятна. Как следы от пуль.

— Класс, встать! Урок окончен. На следующем занятии мы поговорим о выстрелах сквозь оконные стекла.

Капитан Андрей Проскурин пододвинул стул и сел за рабочий стол. Справа на столе лежали методические пособия, слева — журнал с фамилиями курсантов. Их в этом классе было ровно тридцать человек. И лишь пять-шесть станут настоящими профессионалами — это не простая статистика, это — мог сказать инструктор — исторический факт. Остальные станут просто классными стрелками.

Впереди долгие пять месяцев учебы — теория, психология, практические стрельбы. Прошедший месяц не мог выявить даже одного лидера. Пока что группа курсантов была безликой.

Как всегда, в ней нашлись несколько человек, которые подходили к инструктору после занятий. Кто-то задавал вопросы по теме, кто-то залезал вперед программы: а когда мы будем то, а когда это... Как раз торопыги-то и не попадали в лучшую пятерку. Все были уравновешены и прошли психологические тесты, но подобная «мелочность» просилась называться «мелочностью психопата». Это уже отклонение от нормы. Снайпинг — это не география. Здесь учат убивать людей — просто людей. Здесь никто не настраивает «чисто» на противника, чтобы не появилась ожесточенность, злоба, ненависть. Что в конечном итоге разъест любого профессионала изнутри. «Ненависть на поле боя уничтожает человека, а снайпера быстрей, чем остальных».

Таковым был сам инструктор. Он уже не мог работать в боевом подразделении — такой диагноз ему шесть лет назад поставили психоаналитики. Он иссякал даже как инструктор: то говорил спокойно, то вдруг взрывался.

Курсанту, который подошел с каким-то вопросом, капитан Проскурин ответил жестом: «Не сейчас». Когда он остался в классе один, вынул из нагрудного кармашка сложенный конверт. Это письмо он получил из Чечни, где в составе роты спецназа ГРУ проходил срочную его бывший ученик. В этом письме Виктор Крапивин сообщал, что через неделю возвращается домой. Текст шел поверх карандашного рисунка с символическими буквами «ДМБ», его крест-накрест пересекали красный тюльпан и снайперская винтовка Драгунова. Чуть ниже, как на памятнике, стояли цифры: 2002 — 2004. В довершение всего — контур трехглавой горы, на взгляд инструктора, походившей на Шипку.

Его не интересовало содержание письма. Главный момент в нем — возвращение ученика.

Инструктор глянул на дверь и вытянул руки. Пальцы заметно дрожали. Напряг мышцы — дрожь прошла. Но осталась где-то внутри мышц, как напряжение во взведенной пружине.

Проскурин тряхнул руками и невольно столкнул на пол методическое пособие. Порядком потрепанная книжица раскрылась на странице, где был выделен курсивом следующий текст, относящийся к теме «необходимости отстрела маньяков»:

«Обычно снайперы-преступники кончают жизнь самоубийством. Поэтому очень важно убивать их в самом начале стрельбы».

Вообще эта фраза, с одной стороны, была бестолковой. Зачем убивать преступника, если тот сам готов застрелиться? С другой стороны, его необходимо убить именно потому, чтобы он сам не застрелился. Для снайпера очень важно не допустить самоликвидации противника. Он — как выстрел из РПГ-17, который самоликвидируется после 800 метров полета.

Точно такой же механизм был заложен и в инструктора.

Он подошел к окну с видом на необъятный полигон для практических стрельб, распахнул высокие створки и прикурил. "Это серьезное дело, поэтому мы создали структуру..." Так или почти так к нему обратился один человек... И ничего странного в том, что их мысли совпали, не было.

Проскурин выбросил окурок через окно в тот момент, когда в коридоре прозвучал короткий звонок. Андрей загадал: если совпадет, то мероприятие выгорит. Загадал, давая себе фору — пока летит дымящийся, как отработанная гильза, окурок. И — услышал звонок.

— ...Снайперу иногда приходится стрелять сквозь оконные стекла. Порой стекло выдерживает давление пули, и на нем остается ровный след. Но чаще всего крошится и ломается — на осколки в форме конуса. Самые маленькие из них находятся ближе всего к точке контакта, самые крупные — дальше. Что интересно: осколки располагаются под прямым углом, независимо от того, под каким углом попала пуля. К тому же стекло может менять траекторию полета пули и она теряет часть своей энергии даже в том случае, если попадет в стекло под прямым углом.

Он еще ученик. Все еще ученик. С ним придется много работать. Не как со стрелком, но как с человеком. Мы должны стать единомышленниками. Стать одной парой, одним неделимым. Должны пройти до конца....