— Нет, я другое имею в виду. Введите его в нашу Организацию, как это делалось с другими, растворите его в ней.
На губах Лупо заиграла улыбка. Он закурил сигарету и выпустил в потолок облако голубоватого дыма.
— А ведь это хорошая идея, — сказал он наконец.
— О чем он говорит? — недоуменно спросил Лакурза.
Лупо сиял.
— О мнимом поглощении.
Улыбка Лупо с каждой секундой становилась все шире и шире.
— Мы сделаем его жизнь такой невыносимой, что он уберется из страны, повизгивая и поджав хвост.
— Что ты имеешь в виду? — недоумевал Лакурза.
— Я думаю, что он намекает на «Многоликого» Таразини, — негромко произнес профессор.
— А какое он имеет отношение к этому делу? — спросил еще один человек, который за все время совещания не проронил ни слова.
Наконец до Лакурза дошло. Он улыбнулся, потом засмеялся.
— Черт возьми, почему никто не подумал об этом раньше?
— Потому что раньше не было такой необходимости, — сказал Лупо. — В котором часу состоится совещание, профессор? В доме у ублюдка Броньолы?
— В восемь вечера.
— Отлично, — сказал Лупо, — звоните в Нью-Йорк: где бы Таразини ни находился, он должен быть здесь к восьми часам. Мне плевать — в Стамбуле он или в Антарктике. В 20.00 я жду его здесь. Наймите, если нужно, военный самолет, но доставьте его ко мне вовремя.
Профессор резко встал.
— Он будет здесь.
— Так какое отношение Таразини имеет к Болану? — спросил самый непонятливый из компании Лупо.
— Раньше Таразини был актером, — уходя, бросил профессор, видимо посчитав, что дал исчерпывающее объяснение.