Кто тут кормежку делит. Кто вожак стаи. Если никого не обнаружится, если никто им не будет перечить, если никто не будет их наказывать, то хозяином-вожаком станет оно, это существо. Если уже имеющийся вожак слабее, новенький его развенчивает. Таков Его закон. И для жизни, и для любви.
Но если вожак уже есть и он сильнее новичка, тот смиряется.
Когда соотношение сил неопределенно, то начинается выяснение отношений. Всякое выяснение отношений начинается с оценки внешности. Мои преимущества — в росте и комплекции. Со мной, невысоким, тихим, женщина сразу инстинктивно берет на себя роль старшей, главной, опекунши. Тем более если она настолько крупнее меня. И я имею возможность сразу увидеть, как она себя поведет, если ей уступать.
Женщина, любимая и желанная, — наркотик. Так или Он, или Природа сама сделала. Порой я думаю, что Природа — это Его компьютер, который в автоматическом режиме исполняет всякую черновую тягомотину. А порой мне даже кажется, что и Он на самом деле не Он, а Она. Уж слишком много порой вокруг такого, что только женской логикой и объяснишь. Поэтому ничего не имею против женского руководства. Уверен, женщины намного мудрее мужчин.
Если мудры. А уж что мудреней — так это в любом случае. Ну, и когда у них опыта достаточно.
Но когда опыта маловато, то женщина и врет не по существу. Хочет убедить, будто за годы службы не привыкла замечать номер квартиры на явке.
Или бежит звонить, не подумав о слежке. Или от широты души ввязывается в драку с милиционерами. Или... И так далее... Так что прости, милая, но командовать собой я тебе позволить не могу. Мне моя жизнь, уж какая она ни есть, дороже и доступа к твоему телу, и тем более твоего самолюбия. Да и самой тебе, если я строптивость проявлю, уцелеть будет проще.
Тоже мне, майор. Легко у них там звания дают.
На этом месте раздался стук в дверь. Мария Павловна:
— Ребятки, я поеду к дочке, может, и не вернусь до завтра. Если что, Лешенька, помнишь, где ключ?
— Помню! Спасибо, Мария Павловна!
— Ничего. Милуйтесь, голубки.
Минут через пятнадцать При не выдержала:
— Пожалуйста, Олежек, не молчи так... Карающе. Я с тобой действительно какая-то ошалелая. Пойми, я не умею соображать так быстро, как ты. И не знаю, что сказать. Не знаю! Вранья, которое полагается по инструкциям, не хочу. А правду так долго и сложно объяснять.
— Не хочешь, не объясняй. Ты мне ничем не обязана. Ты есть, и слава богу. Ты со мной — я счастлив. Хочется или нужно соврать — соври. Только...
Слушай внимательно, повторить мне, возможно, и не удастся. Первое. Будешь врать — я привыкну тебе не верить. Логично?
— Логично, дорогой! — Она слушала, жмурясь, как кошка, лижущая сметану. Ласковая, абсолютно голая восьмидесятикилограммовая киска с упруго подрагивающими сметанистыми грудками.
— Привыкну не верить — привыкну и врать, — продолжал я занудничать. — Второе. Наверное, я забегаю вперед. Но что-то мне подсказывает: надо так.
Нельзя работать с человеком, от которого ждешь вранья и которому сам врешь.
Не «разрабатывать» — работать. Зачем-то я нужен твоей Конторе и тебе. Ну так не отталкивай меня. Говори на моем языке — без глупого вранья. Нельзя сказать правду — не знаешь или не можешь — так и скажи. В нашей с тобой службе если есть вранье, то и работа врозь. Значит, и жизнь врозь...