Какое-то время отец вынужден был скрываться, заметая за собой следы. В особенности пришлось опасаться американцев, охотившихся за тайнами Третьего рейха. В итоге ему пришлось сменить не только имя и фамилию, но и переменить внешность, чему способствовала удачная пластическая операция, проведенная в одной из частных клиник.
В июле 1949 года Альфред Велп забрал сына из закрытого заведения, вначале на правах опекуна, а затем он уже в официальном порядке «усыновил» собственного отпрыска. Старик перевез его в Ульм, федеральная земля Баден-Вюртемберг. К тому времени он успел уже легализоваться и приобрел на свое новое имя скромный особняк в этом средневековом городке.
Когда Конраду исполнилось четырнадцать лет, отец приоткрыл ему какую-то часть тщательно охраняемой тайны. Вернее, обиняком дал понять, что такая тайна существует и что по прошествии времени сын будет в нее посвящен. Но прежде чем это произойдет, Конраду предстоит пройти долгий и многотрудный путь познания, а также развить в себе необходимые для общего дела качества и профессиональные навыки.
Старик был неординарным человеком: тот памятный разговор состоялся на самой макушке Мюнстера. Им пришлось преодолеть все 768 ступеней крутой лестницы кафедрального собора. Подъем с непривычки оказался нелегким. Конрад еще тогда подумал про себя: «И зачем было карабкаться на такую верхотуру?! Ноги моей здесь больше не будет!»
На обзорной площадке высочайшей церковной башни мира — высота шпиля Мюнстера составляет 161,6 метра — дул пронизывающий до костей ледяной январский ветер. В дымке облаков угадывались очертания далеких белоснежных альпийских вершин. Конрад замер у ограждения, ощущая на плече отцовскую руку. Накануне выпал редкий для этой местности снег, земля сверху казалась белым листом бумаги, расчерченным симметричными фигурами; четко видны были контуры городских кварталов и водных проток.
Вскоре Конрад уже не будет обращать внимания на разные неудобства, вроде дрожи в коленках и налетающего порывами ветра, он будет слушать отца как завороженный. Старик расскажет о родном для них городе, сопровождая свою речь выразительными жестами, так, словно они стояли не на вершине Мюнстера, сердца Юго-Западной Германии, а на козырьке башни королевы Луизы, той самой башни, где знаменитый маг Ганс Шурр предсказал печальную судьбу Кенигсберга.
Определенно, в том, что с ним происходило в те мгновения, присутствовало нечто мистическое: Конрад воочию видел Кенигсберг целым и невредимым, в его сознании четко запечатлелись очертания фортов и крепостных башен, украшенные скульптурами арки городских ворот, остроугольные черепичные крыши домов, возносящиеся в небо шпили кирх и парящий в воздухе шпиль Кафедрального собора. И наконец, величественный Королевский замок. Как удалось отцу добиться такого эффекта — навсегда осталось загадкой для Конрада.
Среди всего прочего старик просветил его относительно истории строительства собора Мюнстер. Святыню возводили, как говорится, всем миром, активность пожертвований была высочайшей, люди легко расставались с ценным имуществом, внося свой посильный вклад в общее дело. На строительстве были заняты целые династии, многие мастера провели на его стенах и перекрытиях всю свою сознательную жизнь. Теперь это грандиозное сооружение является одним из символов величия германского духа, достойным примером для всех последующих поколений.
«Нечто подобное такому подвигу должны совершить и мы, сынок, — просто, как о само собой разумеющихся вещах, сказал Альфред Велп. — Тот город, который я показал тебе, наш родной Кенигсберг, когда-нибудь возродится к жизни».
Может показаться странным, но Конрад сразу же принял его слова на веру. Тем более что отец прозрачно намекнул тогда, что все необходимые к тому предпосылки имеются, нужно лишь проявить терпение и работать все это время не покладая рук.
«Конрад, со временем ты пройдешь всестороннюю армейскую подготовку, — просветил его Хранитель. — Но прежде всего ты должен пройти обучение в университете. Для нас крайне важно, чтобы ты научился досконально разбираться в обширных пластах материальной и духовной культуры. Зачем все это нужно? Со временем сам во всем разберешься».
Подчиняясь воле отца, Конрад Велп в начале шестидесятых окончит гуманитарный факультет университета в Тюбингене, этой своеобразной духовной столице Германии, а затем еще достаточно долго будет стажироваться в крупнейших музеях Западной Европы и глотать пыль архивных хранилищ. Земля Баден-Вюртемберг станет для него второй родиной. Эти места, где царит истинно немецкий дух, многие сравнивают с благодатным Эдемом: здесь мягкий климат, обширные поля виноградников, тенистые леса. Живописнейшие ландшафты: чередующиеся изумрудные луга и холмы, плодородные долины Рейна и Дуная, сказочные предгорья Альп. Легендарный мистический Шварцвальд — «Черный лес». Повсюду целебные источники, и среди них всемирно известный курорт Баден-Баден. Разбросанные по земле щедрой рукой игрушечные патриархальные городки, чья история достигает полутора десятка веков. К примеру, полюбившийся Велпу Герлинген с его великолепным охотничьим дворцом в стиле рококо, владением герцога Вюртембергского.
Дунайская Венеция. Несущая на себе печать романтизма гриммовская Германия.
Конрад Велп еще не раз будет подниматься на верхушку Мюнстера и с высоты птичьего полета созерцать разворачивающиеся перед его взором виды: густо-зеленые берега Дуная, рыжие пятна черепичных крыш, древние мельницы, протоки и горбатые спины мостов со старинными фонарями, спадающие к набережной наклонные «фахверковые» дома, башни местами уцелевшей крепостной стены.
Глядя с поднебесных высот на все это одухотворенное в камне и чудной природе великолепие, сохранившееся в первозданном виде со средневековых времен, он одновременно будет ощущать восторг и щемящую грусть — нечто родственное тоске по утерянной навеки родине...
По возвращении из Светлогорска советник некоторое время пробыл уединенно в своих апартаментах. За последние несколько суток был проведен целый комплекс мероприятий, включая «консультации» с Кожуховым и некоторыми другими крупными местными дельцами, с тем чтобы общими усилиями и в кратчайшие сроки направить течение жизни в прежнее покойное русло.
Велп имел также возможность обсудить ситуацию с двумя влиятельными соотечественниками, прибывшими в К. с краткосрочным визитом по просьбе Доррста. Все трое сошлись во мнении, что недавняя акция, предпринятая в связи с возникновением форсмажорных обстоятельств, была проведена на грани фола. Впервые к участию в спецмероприятиях было привлечено столь значительное количество экс-сотрудников спецслужб, наводнивших в последние годы Янтарный край и осевших на вполне легальном положении в местных фирмах и неправительственных организациях. И хотя в данном случае не только местные силовики, но даже и сам г-н Кожухов были использованы, что называется, втемную, за оказанное этими персонами негласное содействие придется расплачиваться солидными «инвестициями» в подконтрольные коммерческие структуры.
Велп еще раз подчеркнул: о том, чтобы распечатать «объект» и начать планомерный процесс перемещения ценностей из «хранилища» в материковую Германию, сейчас не может быть и речи. И вовсе не потому, что это такая уж сложная техническая задача. Причина несговорчивости «посвященных» заключается в другом. Сформулировать суть их требований можно следующим образом: если Германия всерьез заинтересована в обладании этими баснословными сокровищами — а среди сокрытого на объекте «ДОРРСТ» бережно хранятся и бесценные древнегерманские реликвии, такие, например, как боевые доспехи самого Фридриха Барбароссы, — то ей придется приложить все усилия, чтобы вернуть себе потерянные в ходе войны земли Восточной Пруссии. Пусть даже это произойдет не завтра и не через год-другой — работа в этом направлении должна вестись постоянно. А до тех пор, пока нация не обретет заново свои исконные территории, Доррст и его товарищи будут хранить вверенную им тайну «всегерманского наследия» как зеницу ока своего.
Стоило советнику нажать кнопку вызова, как на пороге тут же возник помощник Ланге.
— Гюнтер, нам придется профинансировать ряд коммерческих начинаний местных дельцов. — Велп поморщился, затем негромко произнес, адресуясь самому себе: — Не понимаю, как мы могли проиграть им войну? Порой мне кажется, что алчность и беспринципность русских не знают границ...
ebooksa