— Сейчас и объясню, — ефрейтор спустился еще на одну ступеньку.
— Что тут происходит? — сипло взвизгнул Иван, отступая на шаг.
Голос получился что надо — с ноткой истерики, чуть не срывающийся на всхлип. Димон был бы доволен. Он особо обращал внимание на внешнюю атрибутику. Камуфляж, короче. Вознесенский должен был сыграть мини-спектакль, прежде чем атаковать.
— Мы проводим задержание одного преступника, — непонятно зачем объяснил сержант, становясь рядом с ефрейтором.
— А я тут при чем?
— А вот при чем…
Прыщавый сделал вид, что оборачивается, и тут же нанес удар кулаком снизу, целя Ивану в живот.
Но жертва оказалась готова к такому повороту.
Кулак ефрейтора впечатался в папку. Не ожидавший соприкосновения с твердым металлом Петюня разбил себе костяшки пальцев и вывихнул кисть руки.
Вознесенский ударом сверху опустил папку на голову открывшего рот ефрейтора и одновременно с этим маховым движением засадил шило точно в середину гульфика на штанах сержанта.
Вырубать надо сначала самого здорового.
От страшного удара головой в грудь Иван отлетел к стене. Сержант согнулся вдвое и лбом саданул слишком близко стоящего Вознесенского. Тот не растерялся и ударом ноги заставил сержанта взмыть в воздух и впечататься в решетку, ограждавшую вход в подвал.
Тело сползло на пол и затихло.
Ефрейтор попытался проскользнуть мимо Ивана и вырваться на улицу, но был остановлен подсечкой и со всего маху треснулся затылком о бетонный пол. Второй удар основанием ладони в переносицу лишил упавшего сознания.
В юности Вознесенский баловался самбо и до сих пор помнил некоторые приемы.
Теперь требовалась быстрота.
Иван обыскал находящихся в беспамятстве нападавших и только у одного обнаружил милицейское удостоверение. Корочки перекочевали в карман куртки. Потом несостоявшаяся жертва оттянула на себя почтовые ящики и извлекла из проема между кирпичами объемистый пакет, приготовленный именно на такой случай.
Как и предполагал Димон, нападать на Ивана должны были в его собственной парадной. Верзила журналист не ошибся.
Содержимое пакета обошлось Вознесенскому в сто пятьдесят долларов.
Но оно того стоило.